Часы - [48]

— Жене он сказал то же самое.

— Едва ли, но уехал он туда. И сейчас там. Мне хотелось бы знать о нем больше. Для тебя уже подготовили визу и новый паспорт. Теперь ты Мигель Тренч. Вспомни все, что ты знаешь о редких цветах Балкан. Ты ботаник.

— Дополнительные инструкции есть?

— Нет. Информацию о своих связных получишь, когда разберешься с бумагами. А об этом мистере Рамзи узнай все. — Он кинул на меня пронзительный взгляд. — Ты мог бы глядеть и повеселей. — Сквозь сигарный дым он пристально смотрел на меня.

— Я веселюсь только тогда, когда все концы подбиты, — уклончиво ответил я.

— Полумесяц — да, верно, номер дома — нет. В шестьдесят первом живет совершенно безобидный строитель. Безобидный, конечно, с нашей точки зрения. Бедный старик Хенбери раздобыл не тот номер дома, но он был не далек от истины.

— Вы проверили остальных? Или только Рамзи?

— «Приют Дианы», похоже, чист, как сама Диана. Кошки и только кошки. Некоторый интерес представляет, правда, Мак-Нотон. Он, как тебе известно, профессор. Математик. И кажется, блестящий. Неожиданно оставил кафедру якобы по причине плохого здоровья. Может быть, и так. Но на вид здоровья у него хоть отбавляй. К тому же порвал всяческие отношения со старыми друзьями, что довольно странно.

— Беда в том, — сказал я, — что мы привыкли считать в высшей степени подозрительным все и вся.

— Может быть, может быть, — сказал полковник Бекк. — Иногда, Колин, я подозреваю тебя — вдруг ты переметнулся на их сторону. Иногда я подозреваю себя — вдруг я переметнулся на их сторону. А потом снова — на нашу. Вселенский кавардак.

Мой самолет улетал в десять вечера. Я пошел навестить Пуаро. На этот раз он пил sirop de cassis (по-нашему, сироп из черной смородины). Предложил и мне. Я отказался. Джордж принес виски. Все, как всегда.

— У тебя скверное настроение? — спросил Пуаро.

— Нет. Просто лечу за границу.

Он посмотрел на меня. Я кивнул.

— Значит, так?

— Значит, так.

— Желаю успеха.

— Спасибо. А у вас как дела, Пуаро, справились с домашним заданием?

— Pardon.[13]

— Как насчет краудинского убийства — откинулись в кресле, прикрыли глаза и нашли ответ?

— Все, что ты тут оставил, я прочел с большим интересом, — сказал Пуаро.

— Тут не много, не так ли? Я же говорил, что с соседями — полный провал…

— Напротив. По меньшей мере двое из них отпускают замечания, в которых что-то есть.

— Кто? Где?

Довольно раздраженным голосом Пуаро заявил, что мне следует перечитать собственные записи.

— Тогда сам увидишь — это бросается в глаза. А сейчас нужно найти еще кого-нибудь.

— Больше никого нет.

— Должен быть. Всегда кто-нибудь что-нибудь видит. Это аксиома.

— Может быть, и аксиома, но не в этом деле. Кстати, у меня новость. Произошло еще одно убийство.

— Да? Так быстро? Любопытно. Рассказывай.

Я рассказал. Он допрашивал меня с пристрастием, пока не вытянул все до последнего пустяка. Я рассказал ему и об открытке, которую отдал Хардкаслу.

— «Помни, — четыре, один, три или — четыре, тринадцать», — повторил он. — Да, это оно и есть.

— Что «оно и есть»?

Пуаро прикрыл глаза.

— На этой открытке не хватает одной детали — кровавого отпечатка указательного пальца.

Я подозрительно посмотрел на Пуаро.

— Но все-таки, что вы думаете об убийстве?

— Все проясняется — как и всегда, одному убийце не справиться.

— Но кто убийца?

Лукавый Пуаро не ответил.

— Ты не позволишь мне, пока ты в отъезде, провести небольшое расследование?

— А именно?

— Завтра я попрошу мисс Лемон написать письмо одному моему старому другу, адвокату, мистеру Эндерби. Я хочу кое-что уточнить в брачных записях Сомерсет-хауза. И еще она отправит за океан одну телеграмму.

— По-моему, это нечестно, — возразил я. — Вы должны только сидеть и думать.

— Но я этим и занимаюсь! Мисс Лемон должна всего-навсего получить подтверждение моим выводам. Я нуждаюсь не в информации, а в конфирмации.

— Не верю я вам, Пуаро. Вы блефуете. До сих пор неизвестно даже, кто убит…

— Мне — известно.

— Как его имя?

— Понятия не имею. Имя не важно. Мне известно — если ты в состоянии это понять — не имя, а кто он такой.

— Мошенник?

Пуаро закрыл глаза в подтверждении.

— Частный детектив?

Пуаро глаза открыл.

— Я отвечу тебе небольшой цитатой. В последнее время мне нравится цитировать. А больше не скажу ничего. И с величайшей серьезностью он продекламировал:

«Тут-тут-тут, придешь — тебя убьют».

Глава 21

Инспектор Хардкасл бросил взгляд на календарь на своем столе. Двадцатое сентября. Прошло уже больше десяти дней. А из-за того, что с самого начала все уперлось в опознание трупа, сделано намного меньше, чем ему хотелось. Расследование затянулось. Казалось, все дорожки зашли в тупик и оборвались. Лабораторные исследования одежды тоже ничего не дали. И в самой одежде нет никакой подсказки, где искать. Одежда добротная, хорошего качества, заграничная, не новая, но в хорошем состоянии. Никаких меток прачечной или чистки. Осмотр дантиста тоже ничего не дал. Убитый так и остался «таинственным незнакомцем». Хотя Хардкасл чувствовал, что нет в нем ничего таинственного. У него вид обычного нормального человека. Просто никто не может прийти и его опознать. Хардкасл понимал, что в этом-то вся и штука. Он вздохнул, вспомнив все телефонные звонки и письма, обрушившиеся на него после публикации в газетах фотографии, снабженной подписью: «Знаете ли вы этого человека?» Поразительно, сколько людей узнали в нем своего знакомого. Писали дочери, много лет назад лишившиеся отца и исполненные надежды, что видят его лицо. Старая женщина лет девяноста уверяла, будто узнала сына, который уехал из дому лет тридцать назад. Писали бесчисленные жены, принявшие его за пропавшего мужа. И только сестры не заявляли, будто это исчезнувший брат. Похоже, сестры реже лелеют надежду на встречу. И писали, конечно, бесчисленные свидетели, видевшие «именно этого» человека в Линкольншире, Ньюкасле, Девоне, Лондоне, в метро, в автобусе; то он с мрачным видом прятался на краю дороги, у волнолома, то выходил из кино, пытаясь прикрыть лицо. Из сотен нитей были выбраны и проверены самые многообещающие, но безрезультатно.