Часы бьют полночь - [29]

Мысли не давали покоя с самого утра. Сны сошли с ума: теперь она не просто ехала в метро, теперь за ней кто-то пытался гнаться, вырывал из рук мобильный телефон. Или тот просто падал на рельсы? Она не помнила. Всё, что Оле оставалось — беспощадное ощущение: вершится судьба. От того, что она сделает сегодня, зависит её будущая жизнь. Зависит неприглядное будущее, что она видела во сне.

Она уже испытывала похожее раньше, тогда, когда падала с дерева на съедение волкоподобной твари, когда бросала на улице коробку с котятами, когда смотрела на распотрошённые трупики, такие маленькие на фоне белого снега. Но никогда — настолько сильно.

Что бы ни происходило, сейчас цепь событий продолжала раскручиваться. И кто знает, куда она в итоге приведёт.

Когда незадолго до начала первого урока в классе отключился свет, Оля даже не удивилась.

Фролова она ожидала. Чего не ожидала — так это того, что он не станет подходить к ней где-нибудь в коридоре, а зажмёт у стены в классе на виду у всех. Вовка хихикнул и ретировался, Ленка вспыхнула, как будто её лично оскорбили — и тоже ушла, нарочито звонко цокая каблучками.

Ревнует, поняла Оля. Но сделать ничего не смогла: её вжали в стену неподалёку от двери, прямо под затянутым в стекло информационным стендом. По обе стороны легли две плотные мясистые руки.

— Я задавал тебе вопрос, — ненавязчиво, как бы между делом сообщил Гоша. Он кривил лицо в полуулыбке, но глаза оставались цепкими и льдистыми, точно у зверя, что сидит в засаде и ожидает дичь. Змейка молчала, застыв изваянием.

— Было дело, — Оля справилась с оторопью и попыталась говорить максимально спокойно. — Какое-то дурацкое предложение.

— Дурацкое, да? — протянул Фролов и громко усмехнулся, обнажая зубы, крупные и желтоватые. От него пахнуло едким запахом сигарет, и Оля поморщилась. — Чего морду воротишь? Не нравится?

Оля промолчала и отвела взгляд. По плану, Женька сейчас должен быть неподалёку — но она его не видела. А начинать без него казалось морально неуютно. В конце концов, от него зависела вторая часть плана.

— Ты смотри, — продолжил Гоша, поняв, что она не откликнется. — Я вообще-то не шибко терпеливый, ждать вечно не буду. Так что давай отвечай сейчас. Согласна стать сильной и разобраться со всеми, кто тебя обижает — или нет?

Оля продолжала молчать. Напряжение становилось таким явным, что его можно было пощупать. Сквозь шум сердца в ушах она могла различить смешки одноклассников: смотрите, Фролов опять к кому-то прицепился. Бедолага. Надеюсь, она пожалуется директору, и его исключат. Да ладно, что она, шуток не понимает. Ой, как будто он сделает что-то на глазах у всех.

Месяц назад кто-нибудь обязательно вступился бы за одноклассницу, к которой попытались пристать. Месяц назад она не осталась бы в одиночестве, и вместо сплетен и пересудов девятый «Б» начал бы действовать. Месяц назад их класс был дружным: там не было Гоши.

Но ноябрь перевалил за середину, и Фролов учился в их классе, и с тех самых пор все вокруг неуловимо изменились. Даже те, кто не вошёл в его шайку. И теперь Оля не знала, чего именно от них ожидать.

Мир сузился до пространства между упёртыми в стену руками Гоши, но она каким-то чудом увидела мелькнувший сбоку знакомый чёрный свитер и поняла: пора.

— Нет! — выпалила Оля в наглое, самодовольное лицо Фролова — и быстро заговорила, надеясь, что Женька её услышал. — Ты больной какой-то. Я понятия не имею, о чём ты говоришь. Никто меня не обижает. Никакой помощи мне не нужно. Да даже если бы что-то было — кто сказал, что я соглашусь, чтобы ты мне помогал?

Гоша на глазах начал багроветь. Гримаса доброжелательности, делавшая его похожим на деревенского дурачка, разом сползла, превратившись в звериный оскал человека, которому отказали. Будто не сам скалился — будто чудовище на его плече передало ему свою мимику.

— Вот ты как, значит… — прошипел он, перехватывая Олю за плечи и вдавливая в стену — сильно, до боли. Наверняка останутся синяки. — Совсем берега попутала? Думаешь, дерзкая дофига? Думаешь, можешь меня просто так продинамить и опустить — и ничего не будет?

Оля была к такому готова. Но резкое преображение пытавшегося казаться дружелюбным Фролова в агрессивного подонка всё равно поразило. Больше всего его поведение напоминало злобу парней, которые после неудачного подката в интернете обзывают отказавшую шлюхой. Вот только они были не в интернете.

— Я баб не бью, — вдруг почти доверительно сообщил Гоша. — Так что по морде не получишь, не боись. А вот что ничего плохого не случится — не обещаю.

Вспышка гнева как будто начала проходить: голос Фролова вновь стал вкрадчивым. Только теперь в нём прослеживались нотки плохо скрываемого бешенства. Змея на его плече загородила собой любопытные лица одноклассников, которые виднелись сбоку, начала раздуваться, широко распахнула пасть. Оля зажмурилась: ей не хотелось этого видеть. Она начала думать, что Женька опаздывает, что он ничего не сделает. Ничего не успеет сделать.

И тут в лицо ударил ослепительно белый луч прожектора — тот самый, запоздало вспомнила Оля. Тот, что разогнал тьму в коридоре в прошлый раз, когда она была уже убеждена: всё кончено. Казалось бы — маленький детский фонарик. Что его свет значит в классе, где солнце бьёт изо всех окон?