Часы без циферблата, или Полный ЭНЦЕФАРЕКТ - [36]
– Надо же, как отца любит! Мой бы так меня любил! – переживал Олег и не терял надежды, что щёлкнет что-нибудь в голове у Юльки и пойдёт она на уступки. Иногда такое тепло к Свете испытывал, себя не узнавал, гладил её маленький округлившийся живот и с малышом разговаривал. Попросил Свету в книге специальной по акушерству ребёнка показать, чтобы такому сроку соответствовал. Удивился:
– Господи, так это ещё не пойми что! А я с ним как с полноценным человеком болтаю. Смех да и только!
На Новый год отпустили Танюшу к Петру Алексеевичу – Олег настоял, видел, как ходит темнее тучи и, как про Новый год заговорят, отворачивается и спинка совсем кривая делается. Алла Сергеевна больше всех рада – и не за себя, а за внучку, не узнавала её последнее время: трудно с чужим человеком под одной крышей, когда отец родной есть. Мать Олега под праздник подобрела и, хоть обижена была, что сын на бракосочетание не пригласил, позвала к ним праздновать и сказала, чтобы и Сергея с собой прихватил, а если у того невеста есть, пусть с собой берёт, не стесняется.
Света готовилась к встрече пуще, чем когда с Олегом шла расписываться, волновалась, места себе не находила. Не могла невидимки найти, волосы подколоть, с ног сбилась: «Ну, если Танька взяла! Скорее всего, куклам своим причёски делала».
Заходит в комнату, а на письменном столе листок из альбома по рисованию. На нём неумелой рукой ёлка зелёная нарисована, вся шарами разноцветными украшена, и, видно, осколки от ёлочной игрушки сверху присыпаны, на клей посажены, переливаются. Рядом с ёлкой человечек, мужчина, по всей видимости, и девочка с большими бантами. А внизу ровными красивыми буквами: Мамочка, с Новым годом! Папа и Таня.
Света взяла листок, несколько раз прочитала вслух:
– Мамочка!..
В груди защемило, подкралась вина и разлилась вязкой горечью. Вспомнила, как Петя за Таней приезжал, и она уже в дверях сунула ей коробку с куклой – Олег накануне купил, хотели вместе вручить, сюрприз сделать; так задержался на работе, не застал, расстроился сильно.
31 декабря Олег вернулся с работы только к девяти вечера: в автошколе всем коллективом конец года отмечали. Светка по квартире с выпученными глазами носится:
– Что так поздно?! И не смей на диван плюхаться. Опоздаем!
– На такси поедем… Или ну его?! Гаишники тоже люди. Рука не поднимется в такой день останавливать… Такси полжизни ждать придётся! Каждый год одно и то же!.. Ну что ты такое страдальческое лицо делаешь? Боишься? – всё-таки разлёгся на диване, руки под голову и смеётся. – Не съедят тебя! У меня предки добрые, только сестрица вредная! Ты, если что, внимания не обращай. Только не надо помадой губы красить! Не идёт тебе! Как пугало огородное!
Света насупилась, в ванную побежала помаду стирать. Она и сама знает, что не очень. Опять глупость сделала, купила ненужную вещь, а в магазине попробовала – вроде хорошо. Хотела поярче быть, поэффектней, видно, не её – для этого губы красивые иметь надо. С другой стороны, мог и помягче сказать. Зачем сразу обижать! Ещё и в его записной, в боковом кармашке, фотографию бывшей жены нашла. Красивая, что говорить! Так неприятно стало, хоть волком от безысходности вой. Зачем только полезла?!
– Надулась, что ли? Я же не хотел! Как есть сказал. Ну иди сюда, жалеть буду! – от его смешного выражения лица обида мгновенно улетучилась. Ну и что с того, что некрасивая. Женился, и семья у них настоящая. Многое теперь от неё зависит, в этом она ничуточки не сомневалась. Красивых много, а вот счастливых по пальцам пересчитать.
У родителей Олега было светло и по-домашнему уютно. Серёга заявился и не с кем-нибудь, а со своей мамой, милой маленькой женщиной.
– Прошу прощения, с невестой не сложилось, а маму одну оставлять не захотелось. Она вам и пирогов напекла, и «Наполеон»… Мам, ну доставай!
В квартире царило предновогоднее настроение, кто водочку попивал, кто по хозяйству помогал. Света сначала растерялась, потом освоилась – все простые и без пристального внимания, подходили, поздравляли с бракосочетанием и даже в щёки целовали. Стол хоть и раздвижной, но всех не разместить, просчитались с гостями, пришлось по ходу из комнаты Олега письменный стол тащить. А он такой тяжёлый, с трудом два мужика здоровенных справились, хохот стоял на всю квартиру.
– Олег! Ты с таким столом академиком должен был стать, а не водителем!
У окна нарядная пахучая ёлка, огоньками разноцветными помигивает. У Светы листок из альбома по рисованию перед глазами и слова незатейливые: Мамочка, с Новым годом! Не по себе стало. Телефон в прихожей – она ещё когда раздевалась приметила. Не задумываясь, вышла, оглянулась, вроде нет никого.
Алла Сергеевна подошла сразу. Света никогда ей не звонила и как только номер запомнила?
– Светлана?! Это вы?!
– Я вас с наступающим поздравляю! И Петю… И Танечку целуйте, – протараторила и быстро трубку повесила. Щёки горят, возбуждение непонятное, и неясно, легче стало или ещё труднее.
– Ну что ты тут делаешь? Уже все за стол сели. А родичам ты понравилась вроде. С сестрой ещё не говорил. Ну, если сразу ничего не ляпнула, значит, и ей! Пошли, заговорщица! Кому звонила? – Олег весело подмигнул Светлане и потащил в комнату.
Пять новелл о жизни и любви, уводящих читателя в тайный мир желаний и запретных эмоций героев нового времени, в которых каждый может с легкостью узнать самого себя. Об авторе: Ирина Оганова не просто известный искусствовед и популярный Instagram-блогер. Эта яркая и стильная женщина обладает удивительным талантом прозаика. Она создает живые истории человеческих взаимоотношений, растворяющиеся в стремительном марафоне современности – драматические этюды встреч и расставаний, полуразмытые питерским дождем.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.