Частная жизнь - [2]

Уже на второй день и он, и она кивнули Марте и Марине, как старым знакомым. Он садился в кресло, читал «Вашингтон Пост». Шведских газет просто не было. Она полулежала на диване, лениво пила кофе, смотрела куда-то в небо, сквозь шпалеры, увитые виноградом. Они почти не разговаривали, лишь изредка перебрасывались какими-то короткими фразами. Но Марта и Марина были едины во мнении: идиллия.

Они тоже завтракали долго, часа полтора-два, не меньше. Было особое удовольствие в том, что никуда не нужно торопиться, что никто нигде не ждет, что нет телефонов, водителей, секретарш, начальников и подчиненных, нет совещаний, переговоров, договоров, презентаций, бизнес-ланчей и деловых ужинов, нужных и ненужных людей, важных гостей и докучливых посетителей. Есть просто завтрак, и есть время для этого долгого «просто завтрака», и только один-единственный мобильный на двоих, купленный за сутки до отъезда. И номер его знают только дети. Да еще секретарши – Ленка и Вася, но эти ни за что не позвонят.

Марина пила свой неизменный зеленый чай, грызла орехи, листала путеводитель, составляла маршрут.

Марта жевала изюм, потягивала кофе. В смысл произносимых слов особенно не вдавалась, просто слушала тихий голос Марины, получая чуть ли не физическое удовольствие от тембра ее голоса, от постоянно меняющейся интонации -- то слегка ироничной, то откровенно насмешливой, то вдруг чуть раздраженной, то устало-умиротворенной. Полулежала на диване, как шведка, подставляя лицо рассеянным солнечным лучам, пробивавшимся сквозь виноградную листву, и всем своим видом выражала полное и безусловное согласие на все и сразу.

И мучилась от нарастающего желания встать и поцеловать Марину – куда-нибудь, скажем, за ухо. Но было отчаянно лень… И эта лень, которую можно было себе позволить, и это отложенное на потом желание -- не от того, что его нельзя исполнить теперь, а потому, что есть возможность удовлетворить его позже, доставляли еще большее наслаждение, нежели то, которое можно было бы получить немедленно.

Белоснежная крахмальная скатерть чуть покачивалась, ласково терлась о голые ноги. Над головой, скрытые зеленью, настойчиво спорили две каких-то птицы. В высокой фарфоровой вазочке с узким горлышком подрагивала желто-розовая чайная роза. Она была свежа, не полностью распустилась, но лепестки уже успели потерять упругость, и от того казались еще нежнее, -- и в воздухе царил ее аромат.

Это была иллюзия. Роза пахла слишком тонко и неясно, и запах можно было почувствовать, лишь приблизив к ней лицо. Но иллюзия была столь совершенной, столь полной, что уже собственно и неважно было, пахнет цветок или нет.

Подушки на плетеных диванах были мягкими, чай и кофе горячими, изюм и орехи вкусными. И впереди была бездна времени.

А утром в день отъезда Марина уже не читала путеводитель, задумчиво разглядывала вазочку, белоснежные чашки и блюдца, трогала их, гладила, словно прощалась. Потом вдруг сказала:

-- Давай купим...

Марта сначала согласно кивнула и потом только осознала смысл услышанного.

Официант удивления не высказал. Тем более что дамы жили в сьют-эксклюзив. Но в глазах все же читалось нечто вроде «кто знает, что приходит в голову этим пчелам». Он уточнил количество предметов и сказал, что стоимость посуды включат в счет. Упаковка за счет отеля. Вазочка -- в подарок.

Они вернулись в субботу поздно вечером и сразу рухнули. А на утро было необыкновенно тепло и солнечно и совершенно безветренно. Поэтому завтракали на улице. На столе царствовал кипрский сервиз, бросал сизые тени на белоснежную крахмальную скатерть. Белые чашки завораживающе цокали о блюдца, глухо звякали ложечки, выкладываемые на край тарелок. Над головой о чем-то спорили неугомонные птицы. Белая игольчатая астра в высокой вазочке с узким горлом нервно подрагивала непонятно по какой причине. Марина пила свой зеленый чай, Марта лениво потягивала кофе. И не хватало только седой шведской пары. Да еще, быть может, отдаленного шума морского прибоя. Потому что в воздухе явно читался тонкий аромат чайной розы.

Через неделю они собирались лететь в Бангкок. Это тоже был уже ритуал, носящий, правда, ежегодный характер. Поэтому завтракать предстояло в обществе хвостатых огнедышащих драконов, узкоглазых бородатых старцев в остроносых круглых шляпах, изящных пагод и загадочных иероглифов.

…Марина сварила кофе, разлила его по чашкам. Села в угол к окну, ожидая Марту.

Та пришла полностью готовая к бою, на лице ни тени сна. Лишь пиджак бросила на спинку стула. Марина встала и аккуратно его повесила. Спросила:

-- Когда летим?

-- Через неделю. Седьмого. Возвращаемся двенадцатого утром.

-- Отель?

-- Как обычно, «Сухотай».

-- Что в программе?

-- Ничего.

-- Разнообразить бы... Я бы посмотрела что-нибудь...

-- Что именно?

-- Не знаю... Придумай что-нибудь?

-- Можно съездить на побережье?..

-- Решай сама...

-- Ладно, придумаю что-нибудь... Поужинаем сегодня?

-- У нас есть повод?

-- А если без повода? Сегодня пятница. Сходили бы в «Якорь»…

-- Нет, не могу сегодня. Работы так много в последние дни, а я что-то устала...

-- Раз устала, так отдохни. Всю работу все равно не переделаешь. Расставь приоритеты, перепоручи кому-нибудь...