Частная жизнь адмирала Нельсона - [49]

Муж был неизменно внимателен к ней. Получив приглашение на ужин к первому лорду адмиралтейства, Нельсон намекнул, что хотел бы взять с собой жену, чем немало удивил суровую и величественную леди Спенсер, старшую дочь первого графа Люкана, известную неотразимой внешностью и умом, как, впрочем, и властными манерами. Ей уже приходилось встречаться с Нельсоном в одном из салонов адмиралтейства, и тогда она испытала потрясение от его вида. «Сначала он показался мне каким-то пугалом огородным, — записывала графиня в дневнике. — Он только что вернулся из Тенерифе, где потерял руку, и выглядел жалко, производя впечатление чуть ли не дурачка. Так-то оно так, но стоило ему заговорить, как сразу обнаружился ум острый и яркий. Удивительное превращение — он целиком завладел моим вниманием».

Таким образом, можно было надеяться, что графиня не станет возражать против присутствия его жены, хотя, с другой стороны, это могло нарушить порядок рассадки гостей за столом, ведь такие мероприятия носили формальный, полуофициальный характер. Так или иначе, письмо Нельсона она прочитала сочувственно.

«Нельсон пишет, — отмечает в дневнике леди Спенсер, — что, зная, как и другие, мой характер, он раньше не просил о чести представить мне леди Нельсон, однако же будет счастлив, если ему выпадет такая честь. Он не сомневается, что мне его жена понравится. Она красива, у нее твердый характер. Но главное, — пишет он, — ее буквально ангельская забота о муже. Она превосходит любое воображение. Он уверяет, жена исцелила его раны, и только ей он обязан выздоровлением. Короче, словам своим он придает такую убедительность, на какую только Нельсон и способен. В сложившихся обстоятельствах отказать ему я не могла. Он привел на ужин жену и ухаживал за ней, как самый нежный любовник: проводил ее к столу и усадил рядом, заметив со смущенной улыбкой, что бывает с нею слишком редко и по собственной воле ни за что не упустит случая побыть в ее обществе».

Фанни и впрямь не отходила от мужа ни на шаг, буквально с ложечки кормила. Тем не менее, когда раны его затянулись и Нельсон уехал из Лондона к новому месту назначения, в Портсмут, он вновь пришел в крайнее раздражение: жена не только положила в сундук не ту одежду, но многое просто забыла, в том числе часы и несколько вещиц из португальского золота, подаренных ему отцом, — Нельсон любил их держать при себе как талисман. Далее, гири в сундуке лежали, но самих весов не оказалось. Как такое могло случиться? Тому Аллену было раз и навсегда велено по дороге в

Портсмут запирать номер в гостинице, перед тем как распаковывать вещи хозяина, ибо в багаже находилось много ценных вещей. Но Том относился к своим обязанностям ревностно, и вряд ли могла идти речь о краже. Видимо, весы просто остались дома. С немалым трудом Нельсон отыскал единственную пару шелковых чулок, а вот портупеи и пряжки обнаружив вообще не удалось. Фанни забыла дать ему и ключи от несессера. Конечно, без всех этих вещей можно было обойтись, но указать на просчеты «доставляло удовольствие». День или два спустя Нельсон вновь написал жене, выговаривая, что составленный ею перечень белья не соответствует имеющемуся в наличии: количество носовых платков, галстуков, шарфов и полотенец перепутано. Жаль причинять ему «такие неудобства», непринужденно отвечала Фанни, но «всему виною предотъездная суматоха и замена слуги в самые последние дни»; она, Фанни, уверена, пряжка и портупея найдутся, и «португальские безделушки» тоже. Жаль также, что потерялись деньги, но сейчас об «этом печальном событии» ей бы говорить не хотелось, а вообще она рада его «пунктуальности».

Нельсон прибыл в Портсмут в марте 1798 года и сразу же поднялся на борт своего нового флагмана, семидесятичетырехпушечника «Передовой», где его приветствовал капитан корабля Эдвард Берри, женившийся за неделю до назначения на своей кузине — дочери священнослужителя из Норвича. Нельсон вскрыл пакет, содержащий приказ адмиралтейства. Ему предстояло отплыть в Лиссабон, а оттуда в неспокойные воды Средиземноморья, где сейчас полновластно хозяйничали французы, и там выяснить место назначения крупных экспедиционных сил, готовых, как следует из. сообщений, вот-вот выйти из Тулона и других близлежащих портовых городов, включая Марсель. Командует этими силами генерал Буонапарте, как на изначальный итальянский манер Нельсон называл тогда — и будет называть впредь — «корсиканского бандита».

Окончательной определенности относительно того, куда направляется французский флот, состоящий из боевых кораблей и многочисленных транспортных судов, пока не было. В качестве вариантов назывались Испания и Португалия, Неаполь и Ирландия. Но в принципе удар мог прийтись в любое место на Средиземноморье или на Атлантическом побережье Пиренейского полуострова или даже в Вест-Индии. Нельсону и предстояло во всем разобраться. Выбор пал именно на него, с учетом, по словам лорда Спенсера, «знакомства (Нельсона) с этой частью земного шара, а также его решимости и мужества» — качествами незаменимыми для осуществления миссии, от успеха которой, «возможно, зависит судьба Европы». «Я счастлив вновь направить в Ваше распоряжение сэра Горацио Нельсона, — писал первый лорд адмиралтейства командующему английским флотом на Средиземном море лорду Сен-Винсену, — считая его чрезвычайно энергичным, настойчивым и хорошо зарекомендовавшим себя офицером, а также имея все основания полагать, что совместная служба с ним согласуется с Вашими собственными желаниями». Действительно, лорд Сен-Винсен вполне одобрял выбор, сделанный адмиралтейством по непрошеному, но настойчивому совету сэра Гилберта Элиота, в недалеком будущем лорда Минто. «Прибытие адмирала Нельсона буквально вдохнуло в меня новую жизнь, — писал Сен-Винсен в адмиралтейство, — лучшего подарка Вы мне сделать не могли». Получив приказ усилить небольшой разведывательный отряд Нельсона, состоявший изначально из трех семидесятичетырехпушечников и трех фрегатов, и превратив его таким образом в полноценную военную флотилию, командующий без промедления передал под его начало еще десять семидесятичетырехпушечных кораблей.