Частицы магии. Огонь - [2]

Ее приняли, разрешив поселиться в разваленном доме на холме. Единственным условием верховного мага была беспрекословная верность. Мать согласилась. Чего и требовала от меня.

– До ночи Лунного сияния всего пара месяцев, – сказала я. – Будут гулянья и праздник. Мне снова нельзя пойти?

Мать вздохнула.

– Ты же наешь, – сказала она. – Это опасно.

Я хотела возразить, но в этот момент в дверь постучали. Мы в испуге оглянулись. Едва мать сделала шаг, дверь распахнулась и на пороге появился верховный маг Звенящей долины. Высокий и худой, с длинным острым носом, который больше подходит ведьме. На голове шляпа без полей, но с высокой тульей, а сам в широкой мантии.

Мама попыталась вытолкать меня в другую комнату, но маг сказал:

– Пусть останется. Разговор как раз о ней.

Мать охнула, я сжалась, решив, что меня хотят казнить.

Лицо мага, непроницаемой и холодное, словно вырезано из скалы. Глаза недобро сверкают и сверлят взглядом.

– На Звенящую долину снова напали огнекрылые, – сказал он. – Сгорела деревня в верховье реки, а селенье у рощи чудом уцелело.

Я вздрогнула и зажала рот ладонями. Огнекрылые, страшные твари из Нижнего мира, не беспокоили уже пятьдесят лет, а атака означает новые беды.

Мать спросила тихо:

– А люди?

– Погибли, – коротко ответил маг.

– Ужасно, – проговорила мама. – Это ужасно. Я молю богов, чтобы они перестали нападать…

Лицо мага потемнело, лоб покрылся морщинами.

– Мольбы не помогут, – сказал он.

Я в страхе смотрела то на мага, то на мать. Она пару секунд молчала, потом подняла тревожный взгляд на главу Звенящей долины и спросила:

– Но почему вы пришли к нам? – спросила она.

Маг вздохнул, лицо стало таким, какое бывает у людей, сообщающих дурные вести.

– Я воззвал к оракулу, мне было видение. Мы можем спасти долину.

Мать было улыбнулась, но, видя напряженно лицо мага, спросила с тревогой:

– Что за видение?

Маг посмотрел на меня и снова вздохнул, мать вцепилась в спинку стула, а я попятилась, пока не уперлась в стену. Тревога в груди нарастала, а когда стала нестерпимой, в голове помутилось, и я сползла на пол.

Сердце застучало, как у испуганного кролика, громко отдаваясь в висках, я подняла взгляд на мага. Мама подбежала и обняла, словно могу вспыхнуть и прямо сейчас превратиться в пепел.

– Неужели нет другого выхода? – выдохнула она.

Верховный маг покачал головой.

– К сожалению, нет, – сказал он. – Твоя дочь единственная, кто может спасти всех.

В эту секунду поняла – мои желания лишь пепел в прогоревшем костре, а мечты о сыне пастуха, так и останутся мечтами.

Сердце застучало сильней. Повинуясь какому-то древнему инстинкту, я поднялась, прошмыгнув мимо изумленного мага, и выскочила за дверь.

– Агата! – донесся вскрик матери из-за спины, но я уже стояла на пороге.

В лицо пахнуло свежим вечерним воздухом, наполненным запахом трав и кухонь, которые тянутся из деревни. Местные жены традиционно готовят вечером, чтобы в остальной день заниматься другими делами.

В доме послышался ропот. Чтобы вновь не оказаться лицом к лицу с магом, я спрыгнула с крыльца и побежала вниз по тропе, в сторону холмов.

Земля за день нагрелась, и стопы впитывают благословенное тепло, пока спускаюсь мимо зарослей падуба. Плечи все еще трясутся от осознания, что маг и мать так просто распоряжаются моей судьбой, словно я коза или корова. Мысли прыгают то к народу Нижнего мира, то к верховным магам, то к Нижнему поречью, но постоянно возвращаются к сыну пастуха.

– Он все поймет, – бормотала я под нос. – Он любит… Он обещал защищать… Он скажет, что делать…

Я бежала мимо деревни, которая раскинулась под холмом и пыталась понять, почему должна рисковать ради тех, кто всю жизнь меня сторонится, почему должна слушать приказы мага. Но чем дальше убегала, тем больше понимала, как люблю это место.

Ноги сами принесли на южный холм. Я остановилась на краю обрыва и замерла. Подо мной раскинулась вся чаша Звенящей долины, обширная, утопающая в зелени.

Закатное солнце разлило золото по всему небу и бросает последние лучи тепла на засыпающий лес. Откуда-то снизу доносятся трели сверчков, вечерний соловей распевает на разные лады, легкий ветерок колышет волосы.

Но когда вдалеке заметила черные клубы дыма, сердце сжалось. Темное облако понимается широкими столбами и медленно ползет в нашу сторону, время от времени в небо взмывают огненные крылатые твари, чтобы с новой силой устремиться вниз.

– Боги… – вырвалось у меня.

– Они снова напали, – раздался голос за спиной.

Я оглянулась. Сын пастуха застыл передо мной в одних портках. Весь черный от копоти, волосы на виске подпалились, укоротившись на ладонь, а на животе свежий ожог.

Я охнула и бросилась к нему, но пастуший сын отпрянул.

– Не трогай, – сказал он, – еще болит.

Застыв, я подняла взгляд и к ужасу прочитала в его глазах обвинение. К горлу подступил комок, в груди защемило.

– Они так давно не нападали… – только и смогла произнести я.

– Давно, – согласился сын пастуха, морщась так, словно у него горит не только кожа, но и внутренности, – и теперь решили отыграться. Огненное племя! Сам Ферал пожаловал. Врывается в дома, крушит, сжигает все, что под руку попадается. И…