Часть первая: дух - [60]

Похоже, инструктаж был закончен и божество начало царапать лопатой странные узоры, прямо на дорогущем, полированном паркете. Пак, тем временем, запалил кусок угля, положил его под ведро и бросил туда большой восковой ком, плюхнув сверху густой смолы из черпака. Периодически заглядывая в ведро, он усердно пил молоко из кувшина и с неменьшим, чем у Гарчека, интересом наблюдал за действом.

После надругательства над паркетом, Лангернар, в теле юного мага, взял чернильницу и нанёс чёрно-красные, непонятные символы на тазы. Следом расстелил неподалёку большой кусок толстой, прочной ткани и подошёл к директору.

— В круг, — приказал Лангернар, и обнажённый Гарчек поспешно встал в самый центр схемы, подозрительно напоминающую мишень для тренировок дистанционных атак.

Там ему натёрли лысину сливочным маслом так густо, что оно начало стекать с ушей и капать на волосатую грудь. Затем бог протянул ему пузатую бутыль крепкого вина и приказал выпить до дна.

Когда Гарчек и Пак победили свои напитки, Лангернар уже закончил нанесение символов на отрез ткани и терпеливо ждал.

— Начинаем! — скомандовал бог в теле мальчишки, обращаясь к директору. — Когда глаза начнут закрываться – не сопротивляйся!

Толстый апостол тут же вскочил, нахлобучил таз на голову и, держа его обеими руками, медленно двинулся по периметру круга. Он что-то бормотал себе под нос и низко приседал через каждые два шага. Выглядело всё это донельзя глупо, пока сам Лангернар не начал делать тоже самое, только двигаясь в противоположном положении, а окружающий магический туман не начал странно вибрировать.

— Реалтранхайер, реалтрансхайер… — Гарчек сумел разобрать слова неизвестного языка и его пробил озноб от прикосновения к тайнам древности.

Постепенно монотонные голоса слились в сплошной гул, а из-за однообразных и медленных движений студентов, глаза непроизвольно расфокусировались и закрылись. Тут же раздался спокойный, вкрадчивый голос Грина, перемежающийся с нарастающим бубнежом Пака:

— Дерево, ты старое дерево и листья твои давно опали…

— Реалтранхайер, реалтрансхайер…

— Взгляни на себя со стороны, ты видишь молодые побеги у корней?

— Реалтранхайер, реалтрансхайер…

— В тебе ещё теплится жизнь!

— Реалтранхайер, реалтрансхайер…

— Повернись к солнцу, почувствуй его тепло… — голоса становился всё громче, и директор ощутил настоящее, такое тягучее тепло солнечных лучей на своей груди.

— Реалтранхайер, реалтрансхайер…

— Оно окутывает тебя и застывает под твоей корой… — Гарчек чувствовал, что грудь действительно обрастает плотной корой, а тепло солнца превращается в его собственную, вязкую смолу, навсегда оставаясь с ним.

— Пришло время направить эту энергию жизни к оголённым ветвям! — тут голос Лангернара стал совсем громким и приглушённый, металлический гул вторил его словам, пробирая до костей.

Гарчека окутало небывалое волнение, и полностью проникся торжественностью этого древнего таинства.

— Эпиляциус! — раздался вдруг резкий крик, полностью выбивший его из состояния медитации.

Директор распахнул глаза от неожиданности и первое, что он увидел, были руки Лангернара, отрывающее от его груди кусок ткани вместе с волосами, прилипшими к воску и смоле.

Слёзы брызнули из глаз старика и дыхание перехватило так, что он не мог даже пискнуть, не то, что закричать! Но это был далеко не конец ритуала…

Оба таза в руках Пака, до этого негромко теревшиеся друг об друга, теперь с грохотом сталкивались, а сам жирдяй скакал вокруг, орал: «Трансхайер! Реалтрансхайер!» и крутился вокруг собственной оси при прыжках.

Грин резко обернул волосатую ткань вокруг головы директора и с силой затянул узел под подбородком.

— На колени и славь солнце! — трубным голосом взревел парень.

Дезориентированный Гарчек бухнулся на колени и воздел руки к потолку.

— Славься солнце! — не своим голосом закричал директор, испытывая демоническую смесь стыда, боли, надежды и благоговения.

— Благодари землю! — вновь проревел Лангернар так, что, кажется, пол задрожал.

— Благодарю тебя, земля! — заорал Гарчек и бухнулся ниц, громко стукнув лбом о пол.

— Да снизойдёт на тебя благодать, — внезапно очень тихо, с любовью в голосе произнёс бог и на голову директора полилось что-то тёплое и вонючее.

Когда поток благодати иссяк и Пак застегнул ширинку, а эфирный туман вновь стал спокоен, Здец сорвал тряпку с головы Гарчека и помог тому подняться:

— Твоя просьба выполнена, узри же!

Пьяный в дрова директор кое-как дошёл до своего стола и вынул из ящика небольшое зеркальце. Оттуда на него смотрело что-то жутко грязное, но, весьма волосатое и улыбающееся.

Он осторожно провёл рукой по золотистым кудрям, пока ещё перепачканных маслом, и даже подёргал несколько локонов. Кожа головы отозвалась давно позабытой болью и Гарчек рухнул на колени перед Лангернаром, не в силах сдержать слёз радости:

— Блгадрю, благдель! — заплетающимся языком выдал он.

— Я принимаю твою благодарность, — величаво кивнул Здец и утёр капельку пота со лба. — К завтрашнему восходу они прекратят интенсивный рост и примут привычную форму. А теперь мы пойдём.

Не дожидаясь ответа директора, Лангернар-Здец вызвал лёгкое колебание эфира и просто открыл дверь, опутанную неимоверным количеством защитных контуров. Стоящий у двери слуга подозрительно на них покосился и с тревогой заглянул в кабинет, но, с его хозяином всё было в порядке и он расслабился.