Часть 6: Огpомная pука, пpотянувшаяся с неба. (Истоpия Паpлэйна) - [4]

Последовало искренне неодобрительное ворчание. Вален лишил чести древнее право смертельной дуэли и при создании Серого Совета официально объявил его незаконным. Он надеялся что оно само умрет со временем, но оставались глухие уголки, где денн'ча все еще жило.

— Сколько осталось до того, как они попробуют объявить вне закона отряды вроде нашего? — задала вопрос Такуэн.

— Таких отрядов как наш нет. — заметила Таданакенн.

— Нет. — согласился Парлэйн. — Мы единственный. Мы будем последними.

— Печально.

— Истинно. Увидеть ее тело... До того я не хотел в это верить. До того момента, как я оказался перед костром, я хотел верить, что это неправда, но потом... Это не должно было случиться — так. Она должна была умереть в бою, не в постели.

— Больше никто не умирает в бою. — сказала Такуэн. — Нет битв, чтобы в них умирать.

— Кроме как у нас. — сказала Таданакенн с кривой усмешкой. — Разве мы не везунчики? Кстати об удаче, пришло послание, с просьбой о встрече насчет найма.

— Кто?

— Без имени, только цена. И вот это...

Она протянула каменный кружок, искусно гравированный и великолепно отполированный. Узор на нем изображал старинный герб. Белая маска, заключенная в паутину из колючих веток.

— Итак? — спросила Таданакенн.

— Разве не было голосования?

— Мы решили оставить это на твое усмотрение. Ни у кого из нас нет ни малейшей догадки — что же это значит.

— Я знаю. — сказал он. — Мы принимаем заказ.

Последовали кивки и улыбки; от всех, кроме Рикайджи. Она просто смотрела на него, и ее небесно–голубые глаза передавали послание, предназначенное только ему.

Позже, в его руках, согреваясь у его тела, она спросила его про похороны. Он мог лгать другим — но не ей.

— Гнев. — ответил он. — Я чувствовал себя разъяренным. Не больше горстки было достойных стоять там. Рашок, Немейн, Катренн еще один или двое. Но их были тысячи, и это был всего лишь одно собрание из многих. Она возненавидела бы весь этот спектакль, все это лицемерие, все это вранье.

Он отрешенно раздумывал, потом прикрыл глаза.

— Ненавижу их всех. Я хотел бы родиться тысячу лет назад.

Я хотел бы убить их всех.

* * *

Парлэйн без страха вошел в разрушенный зал Широхиды. Он был один. Никто другой не придет сюда. Даже Рикайджи остановилась у ворот, дрожащая, в замешательстве. Он мог почувствовать ее страх, и она знала это. Он попросил ее остаться на страже за воротами, чтобы не испытывать ее храбрость.

Он не вовсе винил их. Они были его друзьями и напарниками, единственными кто, как он был уверен, не предадут его. Рикайджи была его любовницей, и он верил ей, как никому другому. Ее рана наполнила его горем и разрушительной яростью, и он молча клялся себе, что сам подарит ей последнюю милость — если она больше не сможет сражаться.

Он не винил их за то, что они не желали войти в Широхиду. Многие верили, что это место проклято. Ее так и не заселили за десятилетия, прошедшие с тех пор, как погиб Маррэйн. Говорили что его призрак обитает здесь, причитающий и кричащий, такой же безумный после смерти, каким он был и в жизни.

Парлэйн подозревал правду. Однажды ночью он спросил свою мать, и она пристально посмотрела на него — быть может, напуганная тем сходством, что начало проявляться уже тогда. Вален был где–то с дипломатической миссией, Катренн училась, Вашок спал. Их было лишь двое.

Она рассказала ему. Правду. Всю. Как она решила придти в Широхиду, и как она встретилась с Маррэйном в тот, последний раз. Как безумен он был, как он вернул себе на краткое время рассудок, прежде чем умереть в огне который сам зажег, огне что поглотил зал.

Лишь много лет спустя, после первой проведенной здесь ночи, она рассказала ему про Охотника за Душами.

Он был здесь много раз. Когда он вырос — ему дали год, который он мог провести за любым занятием на выбор. Он мог выбрать любой отряд, любой орден или братство, любую организацию, гильдию или министерство. Его братьям и сестрам позже был предложен такой же выбор, и их решения не доставили беспокойства родителям. Катренн выбрала назначение помощника при Сером совете, Вашок отправился в Орден Предвестия Света в Тузаноре, Затренн пошла в Рейнджеры, Немерант — в гильдию стеклодувов, и остальные выбрали похожее.

Парлэйн единственный предпочел изучать свой мир и его историю.

Это, как он знал, разочаровало Валена. Парлэйн отказался от предложенной ему охраны и скитался по Минбару в одиночестве, исчезнув из вида. Он держал свое имя и личность в тайне, и выдавал себя за студента или паломника.

В поселке у подножия гор Ямакодо он разговаривал со старым воином, который бежал из Ашинагачи с Парлонном. На ферме в окрестностях Йедора он говорил с наемником, сражавшимся под началом Маррэйна в раннем периоде войны, до того как был искалечен. Он слушал бродячего барда, певшего о войне. Он разговаривал со внуком Унари, рожденным от дочери, о которой высокий воин никогда не знал. Он раскапывал землю у Секигахары и нашел дэчай, оставшийся от той битвы. Он медитировал над ним всю ночь, и после похоронил его рядом с владельцем. И он провел неделю в Широхиде, спал в ее огромном каменном зале.

Слухи были правдивы. Крепость посещали видения. Парлэйн видел призраков и говорил с ними. Он видел их танец и песни. Он стоял там где Беревайн была прибита с склону и видел ее призрак — такой же безмолвный, какой она была при смерти. Он сидел на троне и поранился в четырех местах. Он смотрел на огромные каменные изваяния вождей Клинков Ветра и преклонил колени перед Хантенном, зная что Маррэйн и Парлонн уважали его.