Часть 1. Страны Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии - [3]
По ориентировочным оценкам подушевое производство железа в Китае, увеличившись за три столетия в 5–6 раз (в 806 г. – 0,2–0,3 кг, в 998 г. – 0,5–0,6, в 1064 г. – 1,2–1,4 кг), достигло к концу XI в. (1078 г.) не менее 1,3–1,5 кг. Этот индикатор, вероятно, не уступал среднеевропейскому показателю (без России) XVI – первой половины XVII вв. (в 1500 г. – 1,2–1,3 кг, в 1530 г. – 1,3–1,5, в 1700 г. – 1,6–2,0, в 1750 г. – 2,1–2,4 кг).
Согласно нашим расчетам и оценкам (табл. 2), подушевой национальный продукт Китая в 750–800/1050–1100 гг. мог возрасти примерно в 1,6–2,0 раза, или в среднем ежегодно на 0,15–0,25 % (этот показатель был выше, чем в целом по западноевропейскому региону в XI–XIII и XVI–XVIII вв., но, возможно, соответствовал темпу подушевого экономического роста наиболее динамичных стран Западной Европы – Голландии и Англии в XVI–XVIII вв.). В соответствии с построенной нами производственной функцией, за счет количественных затрат трудовых, капитальных и природных ресурсов было получено 65–75 %, а в результате роста совокупной производительности – 25–35 % прироста валового продукта страны.
Все это позволяет предположить, что некоторые важные признаки (предпосылки) перехода к интенсивному экономическому росту впервые обнаружились не в Европе, как это принято считать, а на Востоке, в Китае, возможно, за 500–700 лет до начала аналогичного (или по крайней мере близкого по ряду существенных характеристик) процесса на Западе.
Таблица 2
Темпы и факторы экономического роста Китая, %
Примечания. 1. Индекс ВВП рассчитан как средневзвешенный показатель, учитывающий динамику производства зерновых, железа, рост численности населения (последний индикатор неплохо обобщает изменение уровней выпуска «продукции» в услугах и строительстве). 2. В качестве индекса массы применяемого труда использован показатель численности населения (это вполне допустимо, если принять во внимание длительность периода и традиционный характер экономики). 3. Индекс основного капитала аппроксимирован средневзвешенным индикатором кумулированного числа крупных ирригационных объектов, а также динамики производства железа (соответствующие веса субиндексов взяты равными 2/3 и 1/3). 4. Коэффициенты эластичности прироста ВВП по живому труду (α), основному капиталу (β) и земельным ресурсам (γ) составили для средневекового Китая соответственно 0,6; 0,2; 0,2.
По нашим ретроспективным оценкам, учитывающим динамику производства зерновых, железа, индексы реальной заработной платы и ряд других индикаторов, в XI в. ВВП в расчете на душу населения мог достигать в Китае 600–700 дол., в Индии – 550–650, на Ближнем Востоке (Египет) – 470–530 дол. (в относительных ценах 1980 г.; см. табл. 3). Сравнивая эти данные с полученными нами показателями по некоторым европейским обществам той эпохи, можно сделать вывод о том, что в начале второго тысячелетия уровень развития в странах Востока был почти в 2 раза выше, чем в Западной Европе.
Следующие оценки также свидетельствуют о значительных различиях, существовавших в то время между Востоком и Западом в других компонентах социально-экономического и культурного развития. Если в Китае в начале второго тысячелетия в городах с числом жителей более 2 тыс. человек проживало около 20 % населения (при критерии «не менее 5 тыс. человек» 10–14 %), а в мусульманском мире – 15–20 % (свыше 5 тыс. – 10–13 %), то в Западной Европе (без Испании), этот показатель не превышал 11–13 % (8–9 % свыше 5 тыс.).
С учетом некоторой условности ретроспективных показателей грамотности населения их оценки были скорректированы здесь в сторону снижения. Но и в таком виде итоговые данные на начало текущего тысячелетия составили по Китаю 20–30 %, по Индии – 10–15, по Египту и Сирии – 8–12, а по Западной Европе не более 1–2–3 % (см. табл. 3). Следовательно, превосходство Востока над европейским миром было особенно заметным в интеллектуальных компонентах производительных сил, опирающихся на накопленный веками и тысячелетиями потенциал культуры, опыта и знаний.
Вместе с тем по такому емкому и значимому показателю, как средняя продолжительность жизни, страны Востока (23–27 лет) в целом несколько отставали от Западной Европы (26–30 лет), что, видимо, было связано с большей подверженностью первых стихийным бедствиям, в том числе наводнениям, засухам, землетрясениям, тайфунам, а также эндемическим и эпидемическим заболеваниям.
Обобщая приведенные данные, характеризующие уровень производительных сил с разных сторон, можно рассчитать своеобразный индекс развития, представляющий среднегеометрическое невзвешенное трех относительных показателей – подушевого ВВП, средней продолжительности жизни и грамотности населения (см. табл. 3). Судя по этому индикатору, реальное отставание западной части мира от восточной было примерно двух-трехкратным (1: 2,5). Прежняя оценка разрыва в уровнях развития двух макромиров, исходившая из критерия подушевого ВВП, возросла, таким образом, почти на треть.
Резюмируя, можно отметить, что к началу нынешнего тысячелетия некоторые страны Востока, и прежде всего Китай, пройдя длинный путь социоестественной адаптации, сумели в целом существенно продвинуться вперед на шкале экономического прогресса. Достаточно рационально используя «природную машину», широко применяя экстенсивные, а также (когда для этого складывались необходимые социально-экологические условия) интенсивные методы ведения хозяйства и организации производства, они достигли примерно двух-трехкратного превосходства в уровнях развития по сравнению с Западом. Экономический рост в тех странах Востока, где он действительно был более или менее заметным (например, в танско-сунском Китае), во многом происходил за счет наращивания материальных, социальных и духовных средств и условий производства, распространения технологических и иных инноваций. В значительной мере это явилось результатом прогресса в накоплении опыта, знаний, повышения грамотности, культуры, а также некоторого развития частного предпринимательства и инициативы людей (земледельцев и ремесленников, купцов, чиновников и ученых).
