Часть 1. Страны Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии - [18]

Вообще, очевидно, неправильно было бы объяснять отставание Востока от Запада (и как постепенный процесс XVI–XIX вв., и как явление наших дней) каким-то одним фактором, пусть и столь важным, как качество той или иной цивилизации, того или иного общества, того или иного культурно-исторического типа человека. Вернее было бы столь глобальное явление объяснить суммой всех этих и иных факторов, даже их синтезом, давшим новое качество.

Безусловно, сравнительно более высокий уровень материального благосостояния Востока не побуждал его жителей так заботиться о производстве и его всемерном развитии, как жителей Европы, находившейся, как было отмечено выше, в худшем положении. Поэтому-то, даже весьма ценные изобретения, бывшие достоянием Востока, европейцами были использованы более рационально и действенно: бумагу, когда-то изобретенную в Китае, Европа, наладив ее производство у себя (с помощью арабов в Испании XII в.), с XV в. уже экспортировала на Восток. То же самое произошло с сирийским стеклом и оружием (знаменитую дамасскую сталь лучше сумели делать в Толедо!), с китайским порохом и персидскими тканями. Изобретенные в Китае и впервые примененные в XIII в. монголами пушки уже в XVI в. применялись европейцами (португальцами) против тех же китайцев, став при этом значительно совершеннее.

Западный человек становится более динамичным, активным и лучше вооруженным, чем человек Востока, не благодаря свободе личности, о которой тогда приходилось лишь мечтать, а ввиду постоянного страха перед нашествием с Востока. Европа долго помнила арабское завоевание Иберийского полуострова, юга Франции и Италии, Кипра, Крита, Мальты, Сицилии, Сардинии и Корсики в VII–XI вв., а после XI в. – постоянную, вплоть до XVIII в., угрозу корсарства, войны и крестовые походы, приносившие европейцам потерь и неудач больше, чем добычи и преимуществ. Не случайно и то обстоятельство, что первыми колонизаторами явились на Востоке португальцы и испанцы, т. е. те европейцы, которым пришлось отстаивать свою независимость и государственность в многовековой борьбе с мусульманами. Освободившись от последних, они по инерции продолжили борьбу уже вне Европы, стремясь не только закрепить победу, но и реализовать накопленный за века сражений боевой, технический и духовный потенциал.

Вместе с тем у Востока не было особых причин ни материального, ни военного, ни иного порядка особенно беспокоиться вплоть до XVII в. относительно европейской угрозы. Неудачи в боях с людьми Запада обычно были временными или же компенсировались успехами в других местах (об этом – позже). Самодостаточность, даже самодовольство восточных правителей порождали беспечность и легкомыслие в отношении усилившейся Европы. Это своего рода самоуспокоенность и даже безразличие неплохо гармонировали с особенностями климата, повседневного быта и обычаев Востока, с манерой поведения многих его правителей, часто недооценивавших противника и считавших необходимым прежде всего продемонстрировать ему свое величие и высокомерие. В результате они в большинстве случаев не заметили, упустили момент необратимого изменения в соотношении сил.

Подобное поведение правителей Востока не было следствием какого-то патологического ослепления, непонимания ситуации или деспотического произвола. Все дело в том, что в XVI–XIX вв. имело место не «отставание» Востока, а «опережающее развитие» Европы. Даже темпы экономического развития Востока были в то время близки к европейским. Вообще Европа лишь к середине XVIII в. догнала страны Востока по производительности труда и уровню потребления. По некоторым подсчетам, в 1750 г. ВНП на душу населения в Западной Европе составлял 190 долларов, а в 1800 г. – 213, в то время как в Азии – соответственно 190 и 195. Самая богатая страна Европы – Франция – стала превосходить по этому показателю (250–290 долл. в 1781 г.) самую богатую страну Востока – Китай (228 долл. в 1800 г.).

Рост уверенности в своих силах привел к изменению отношения европейцев к Востоку. Еще раньше, после сражения 1683 г. под Веной, но особенно после двойного захвата Крыма русской армией в 1736–1737 гг. и продемонстрированной всему миру неспособности османов помешать этому, в Европе исчез комплекс страха перед Востоком и стал зарождаться комплекс превосходства над ним.

Последней на этот путь вступила Россия, которая подобно странам Иберийского полуострова, долгое время находилась под непосредственным господством восточного государства (Золотой Орды), а затем – в сложном контакте с его наследниками. Ордынское правление «оставило много несмываемых следов в русской жизни, которые были очевидны долгое время после ее освобождения» – считает видный историк Георгий Вернадский. Русские князья чеканили монеты с арабской вязью, пользовались тюркской и персидской керамикой, сиро-египетским стеклом, арабским оружием и боевым снаряжением. Огромную роль сыграл прилив татарской знати в русскую аристократию. В XVII в. 156 из 915 ее семейств были потомками выходцев из Золотой Орды, что способствовало восприятию Русью многого из культуры, нравов и политической практики мусульманских соседей. Знатные беки и мурзы Казани, Астрахани, Крыма, Ногайской Орды и Сибири вместе со своими близкими людьми, слугами и воинами продолжали пополнять московскую, да и прочую российскую элиту в XVI–XVII вв., вследствие чего произошел, по Г. Вернадскому, «эффект отложенного действия», благодаря которому «прямое татарское влияние на русскую жизнь скорее возросло, чем уменьшилось, после освобождения Руси».