Часовой механизм - [10]

Виталий Георгиевич Ярыгин в свои сорок пять был полон сил и энергии. Он любил свою работу, а еще больше любил создавать видимость активной деятельности. За стеной его кабинета находились еще три комнаты, скрытые от глаз посторонних. В одной он отмечал успехи своих партнеров и выгодные сделки. Там накрывался стол, и совещание из кабинета переносилось в неформальную обстановку, где присутствующие уже переходили на «ты».

Следующая комната не видела мужчин. Сюда допускался только слабый пол, отдельная лестница выходила в сад. Здесь Виталий Георгиевич расслаблялся. Правда, для тех же целей у него имелся и охотничий домик со сторожем, но то место носило особый характер, и о нем не знала ни одна душа. Так он думал.

В приемной всегда толпился народ, но двери кабинета открывались только для избранных. Секретарш здесь не было. Работали секретари. Двое богатырей с лицами, по которым было трудно определить, ходили ли они в начальную школу, но держать удар они умели. К тяжелым дубовым дверям святыни никто по своему желанию приблизиться не мог. Зачем людям удивляться: у депутата вроде бы совещание с важными людьми, а кабинет пуст. Или тот же случай: на приеме хорошенькая девушка, а загляни в кабинет — никого не увидишь.

Важно не перехлестнуть и соблюдать осторожность. Жена и сын в здание вовсе не допускались. Семье депутат отдавал все свое свободное время Только исчислялось оно минутами, а не часами.

Ирина Сергеевна Потокина появилась без предупреждения. За ней имелся такой грешок и к подобным нежданчикам он относился спокойно. Виталий Георгиевич умел защищаться и слыл человеком предусмотрительным. Если он уединялся с какой-нибудь дамой в специальном помещении, то в его кабинет заходили двое мужчин и, сидя за столом, читали газеты. При появлении Ирины один из секретарей нажимал кнопку под столом, давая сигнал хозяину. Дамочка уходила через запасной выход, а из кабинета с деловым видом выплывал хозяин и пожимал на прощание руки «солидным гостям».

Правда, однажды Ирина сделала ему замечание. Деловые люди не ходят на прием с газетами, а носят с собой документы или хотя бы блокноты.

Замечание пошло на пользу.

Странно. Такой человек, презирающий страх, широкий, властный, требовательный, всегда добивающийся своей цели, Ярыгин не боялся своей жены, а перед любовницей краснел, извинялся и превращался в жалкого нашкодившего школьника. Ничего не скажешь, Ирина Сергеевна умела манипулировать мужчинами и ставить их на место. Как говорила reроиня великой Раневской: «Красота — это страшная сила!» Пророческие слова.

Госпожу Потокину проводили в кабинет. Сегодня накладок не было.

Виталий Георгиевич вышел из-за стола, сияя улыбкой, и, подойдя к даме, поцеловал ей ручку. Он был чуть ниже ростом и выглядел смешно рядом с элегантной красавицей. К тому же он не умел одеваться и носить дорогие костюмы. На нем все висело мешком, превращая депутата в карикатуру.

— Ты опять без предупреждения, Ириша. И почему такая бледная?

— Артюхов из колонии бежал. Вот к чему привела твоя трусость. Два года ты кормил меня клятвами и обещаниями перевезти в Москву. Жизнь мне устроить. Или я так и должна гнить в вонючей дыре до тех пор, пока никому не буду нужна? Дом обещал на Рублевке, свой косметический салон. И что теперь? Сдыхать на бандитском «пере»?

— Сбежал все же ублюдок!

— Что будет со мной?

— Обещание я сдержу. Мне нужно отступного Дать твоему мужу. Получит должность начальника в Камышине и успокоится. Так просто он тебя не отдаст. Слишком много знает и обо мне, и о тебе.

— Только он не знает о нашей связи. Я — это я, а ты — это ты. И нечего мешать одно с другим.

Ярыгин отодвинул стул от огромного совещательного стола и тяжело рухнул на него, словно взбежал — при его то весе! — на десятый этаж и уже не мог держаться на ногах.

— Плохо ты о нем думаешь. Дмитрий не дурак. Только он не рвет на себе рубаху, а помалкивает в тряпочку до поры до времени. Ушлый мужик.

— Я знаю, что он меня любит и ни на какую должность не променяет. У нас с ним уговор. Когда я захочу, сама уйду, и он держать меня не станет. Мы бездетные и нас ничего вместе не удерживает.

— Кроме любви, — добавил Ярыгин.

— Его любви. Я благодарна ему — он меня спас от тюрьмы. Но благодарность не может быть вечной.

— Вот-вот. И я о том же. Тебе только дай деньги и создай условия и меня пошлешь ко всем чертям. Любовь, благодарность — эти понятия не для тебя.

— А за что я должна быть тебе благодарна? Не за то ли, что ты пользуешься мной, как подстилкой, больше двух лет? Или мне твои подачки нужны? Вокзальные шлюхи с тебя имеют больше, чем я. Может, ты особого уважения достоин? Я уважаю мужиков, которые умеют держать свое слово, а трепачей презираю.

— Успокойся. Все будет в порядке. Обещаю.

— Сотни раз слышала.

— Ну хватит! — Ярыгин стукнул ладонью по столу. — Сейчас о другом думать надо. Я поймаю Артюхова. Начнем с этого. Он нужен мне живым.

Полукруглые брови Ирины поднялись еще выше:

— Живым? Живой Вася меня на белом свете не оставит.

— Я должен выбить у него показания против Алешки Хлебникова. Если я Хлебникова не прищучу, грош мне цена. Выборы не за горами, а мне отчитываться нечем. Ты только подумай, какой скандал я сумею раздуть, если накрою один из самых крупных источников фальшивой валюты в стране. Хлебникова пять лет взять не могут. Чист, сволочь! Не придерешься.