Чаща - [19]

— А если бы я не была ведьмой… — промолвила я. — Если бы я не была ведьмой, ты бы позволил мне… ты бы отпустил меня домой? А ты не можешь избавить меня от силы?

Дракон молчал. Я уже привыкла к его такому противоречивому лицу: юному и старому одновременно. Несмотря на все прожитые годы, морщинки у него обозначились только в уголках глаз, ну еще одна-единственная складка меж бровей и резкие линии вокруг угрюмого рта — ничего больше. Двигался он как юноша. А если с возрастом люди мягчеют и добреют, то это явно не его случай. Но сейчас, на одно краткое мгновение, глаза его сделались глазами старика — и странен был их взгляд.

— Нет, — произнес он, и я ему поверила.

Но Дракон тут же стряхнул с себя задумчивость и указал рукою: я обернулась — принц приподнялся на локте и, моргая, смотрел на нас обоих. Да, все еще оглушенный, непонимающий… но вот в лице его мелькнула мысль: он вспомнил меня.

— Каликуал, — прошептала я.

Из меня хлынула сила. Принц Марек снова откинулся назад, на подушки, закрыл глаза и уснул. Я доковыляла до стены и по ней съехала на пол. Мясницкий нож все еще валялся там же, на полу. Я подобрала его и наконец-то воспользовалась им по назначению: взрезала платье и шнуровку корсета. Теперь по всей длине лифа сбоку зияла дыра, но зато я смогла отдышаться.

Я откинулась к стене и на мгновение закрыла глаза. А затем поглядела снизу вверх на Дракона: тот досадливо отвернулся от столь жалкого зрелища и теперь неприязненно рассматривал принца.

— А разве его люди с утра о нем не спросят? — забеспокоилась я.

— А ты рассчитываешь держать принца Марека во власти сонных чар в моей башне до бесконечности? — бросил Дракон через плечо.

— Но ведь, когда он проснется… — начала было я и умолкла. — А ты не мог бы… ты можешь сделать так, чтобы он все забыл?

— О, разумеется, — откликнулся Дракон. — Он, понятное дело, не заметит ничего необычного, когда проснется с невыносимой головной болью и огромным провалом в памяти.

— А что, если… — Я с трудом поднялась на ноги, по-прежнему сжимая нож. — Что, если он вспомнит что-то другое? Ну, например, что просто лег спать у себя в комнате…

— Ну не будь дурой, а, — фыркнул Дракон. — Ты говоришь, ты его не соблазняла, значит, принц пришел сюда по собственному желанию. А когда у него такое желание возникло? Нынче вечером, уже в постели? Или это он по дороге размечтался о мягкой перине и нежных объятиях?.. Да, я понимаю, что твои объятия оказались не таковы, ты уже предоставила достаточно доказательств обратного! — рявкнул он, едва я попыталась запротестовать. — Насколько можно судить, он возымел такое намерение еще до того, как выехал из дому — это было преднамеренное оскорбление.

Я вспомнила, как принц сказал про Дракона — «Он ведь так обычно говорит, да?» — как будто все обдумал заранее, как будто и впрямь все спланировал.

— Он хотел оскорбить тебя?

— Он полагает, я забираю в башню женщин, чтобы принуждать их к блуду, — объяснил Дракон. — Большинство придворных в это верят, ведь они сами на моем месте поступили бы ровно так, дай им полшанса. Мальчик, видимо, вздумал наставить мне рога. А потом пустил бы слух при дворе — и был бы счастлив по уши. Магнаты просто обожают играть в такие игры: на что ж еще время-то тратить!

Дракон говорил пренебрежительно, но ведь, когда он ворвался в комнату, он был и в самом деле здорово зол!

— А зачем принцу оскорблять тебя? — робко спросила я. — Разве он приехал не за… не попросить тебя о какой-то магии?

— Нет, он приехал полюбоваться видом на Чащу, — буркнул Дракон. — Безусловно, он приехал за магией, а я велел ему заниматься своим делом, то есть рубить на куски вражеских рыцарей и не мешаться в то, что выходит за пределы его разумения. — Дракон фыркнул. — Мальчишка начинает верить собственным трубадурам: он хотел попытаться вернуть королеву.

— Но королева мертва, — растерянно возразила я. Ведь так войны и начались. Уже почти двадцать лет минуло с тех пор, как Василий, наследный царевич Росии, явился в Польнию с посольством. Он влюбился в королеву Ханну, и они бежали вместе. А когда солдаты короля их почти настигли, они скрылись в Чаще.

Вот и все, конец истории. Если кто и вошел в Чащу, так обратно уже не выйдет, во всяком случае живым-здоровым и самим собою. Случалось, жертвы Чащи выбирались наружу ослепшие, с истошными криками; а иногда — обезображенные и искореженные до неузнаваемости; но хуже всего — это когда они возвращались в своем собственном обличье, но необратимо искаженные изнутри, и за их спиною маячило смертоубийство.

Королева и царевич Василий из Чащи так и не вышли. Король Польнии обвинял наследника Росии в похищении королевы, царь Росии обвинял Польнию в смерти своего наследника. И с тех пор одна война сменяла другую — перемежаясь случайными перемириями и краткосрочными договорами.

Здесь, в долине, мы только головой качали; все сходились на том, что с самого начала это были происки Чащи. Чтобы королева, мать двоих малых детей, да сбежала из дома?! Начала войну с собственным мужем?! Да их сватовство в легенду вошло, а про свадьбу сложили никак не менее дюжины песен. Мама певала мне одну из них, те куплеты, что помнила. Странствующие певцы, понятное дело, больше ее не исполняли.