Чаша с ядом - [73]

Они флиртовали и шутили еще несколько минут, пока сверху не донесся крик, заставивший Несту вскочить на ноги. Одна из служанок жаловалась, что какой-то постоялец напился мертвецки пьяным и заблевал их матрац.

– Мне лучше подняться наверх самой и привести идиота в чувство! – раздраженно бросила она и помчалась наверх, чтобы уладить назревавшую проблему.

Почти одновременно дверь в помещении распахнулась и внутрь ввались Гвин и Томас, замерзшие и мокрые от мерзкой погоды. Маленький экс-священник, одетый в поношенную коричневую ризу, сразу же направился к Эдвину, чтобы заказать что-нибудь поесть, а Гвин подошел к коронеру и уселся на место, нагретое Нестой.

– Вы нашли Бородатую Люси? – требовательно спросил коронер.

Корнуоллец протянул руки к огню и принялся ожесточенно растирать их.

– Нашли, и она сообщила нам еще кое-что, помимо того, что поведала в прошлый раз.

– Надеюсь, вы не причинили ей вреда? – спросил Джон, знавший, что временами Гвин проявлял излишнее рвение.

– Нет, я даже пальцем до нее не дотронулся. Мне не очень-то хотелось подцепить от нее вшей.

– Но он пригрозил спихнуть ее лачугу в траншею, если она не заговорит, – сказал Томас, появляясь с двумя тарелками, на которых лежали внушительные порции свиных ножек с хлебом. Позади него ковылял Эдвин с квартой эля для Гвина и небольшим кувшином сидра для Томаса, который утверждал, что эль по вкусу напоминает ослиную мочу.

Томас уселся на край скамьи, а Гвин принялся рассказывать:

– Старая ведьма сначала стояла на своем: дескать, она отправила Адель де Курси во второй раз не солоно хлебавши, когда пилюли, которые она ей дала, не помогли. – Он оторвал кусок мяса со свиной ноги и дальше говорил с набитым ртом: – Пришлось прибегнуть к маленькому убеждению. Я спросил ее, как ей понравится провести неделю или две в тюрьме у Южных ворот, прежде чем ее будут судить как ведьму и, вероятно, сожгут на костре. Впрочем, это ее не слишком обеспокоило. – Он запил свинину огромным глотком эля. – Тогда я стукнул кулаком в переднюю стену ее жалкого жилища. То-то крысы перепугались, должно быть. А когда я предположил, что одного хорошего толчка окажется достаточно, чтобы ее убогая лачуга отправилась в плавание вниз по Эксу, она решила заговорить.

Джон уже привык к манере Гвина постепенно подводить слушателей к кульминации своего рассказа и потому подавил искушение поторопить его.

– В общем, в конце концов весьма неохотно, отпуская неблагозвучные словечки в мой адрес, она призналась, что направила мисс де Курси к кое-кому, кто мог помочь ей избавиться от нежелательного плода в ее животе более радикальными методами.

– И кто это был? – спросил Джон, чувствуя, что разгадка близка.

– Наш славный лекарь, Николас. Похоже, что еще несколько лет назад у него в Бристоле сложилась репутация человека, способного оказать помощь женщинам, попавшим в интересное положение, но одна чуть не умерла, и тамошняя гильдия аптекарей запретила ему заниматься его ремеслом.

Джон напряженно размышлял. Получается, что Николас вполне мог стать причиной смерти Адель де Курси, хотя доказать это, не имея его признания, будет почти невозможно. Если он ввел скользкие кусочки вяза в шейку матки несчастной женщины, то, несомненно, если верить сестре Мадж, это привело к роковому кровотечению.

– Допивайте и доедайте. Нам придется еще разок заглянуть в лавку к аптекарю, – приказал коронер своим подчиненным.

Пока они торопливо расправлялись с выпивкой и закуской, Джон подошел к нижним ступеням лестницы, которая вела на второй этаж, и окликнул Несту. Она спустилась, и он рассказал ей обо всем, что удалось узнать Гвину.

– Ты когда-нибудь слышала о том, что Николас из Бристоля занимается абортами? – спросил он у нее.

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, но подозреваю, что любой лекарь может при случае помочь женщине, за деньги или из жалости. Так что я не удивлена.

Он поцеловал ее, а потом принялся поторапливать своих помощников. Они споро шагали по узким улицам, в беспорядке застроенным деревянными и каменными, домами, а потом пересекли дорогу, ведущую к Западным воротам и подошли к лавке аптекаря.

В аптеке мужчина с огромным гнойным нарывом на лице, закрывавшим весь глаз, и с неимоверно раздувшейся щекой, покупал баночку целебной мази.

– Пусть пройдет еще день, и я вскрою вам нарыв, – распорядился аптекарь, когда мужчина, постанывая от боли, едва ли не вслепую медленно направился к двери. После того как она захлопнулась за ним, Николас извлек поднос, на котором стояли деревянная тарелка с едой, фляга с вином и серебряный кубок из дома Фитцосберна, и поставил его на прилавок. Затем он скрылся в кладовке в задней части дома и возвратился с двумя небольшими деревянными клетками, в одной из которых находилась коричневая крыса, а в другой – кошка, и тоже поставил их на прилавок.

Джон, который пришел сюда только ради того, чтобы обвинить аптекаря в непредумышленном убийстве, на мгновение опешил.

– Что это такое? – воскликнул он.

Николас тряпочкой вытер слюну в уголке своего перекошенного рта.

– Мой анализ на яд, как вы и просили, коронер. Я не обнаружил никаких следов. Взгляните сюда. – Он просунул палец между ошкуренными ивовыми прутьями клетки, в которой находилась кошка. Костлявая полосатая кошечка с испугом уставилась на него. – Я дал ей большой кусок птицы, а потом влил больше рюмки вина. – Он легонько толкнул меньшую клетку, где сидела крыса, безмятежно разглаживая лапками свои усы. – То же самое и здесь, вот только влить вино в ее маленькое горло оказалось неизмеримо труднее.