Чаша отравы - [28]

— Ура-а-а-а-а! — раздался всеобщий крик.

— За совершенствование пенсионного законодательства! — торжествующе поправив очки и вскинув голову, провозгласил Захаров.

— Ура-а-а-а-а!

— А теперь, господа, — сюрпрайз! Праздничная инсталляция! — объявил виновник торжества.

Заинтригованные гости затихли и начали прислушиваться и присматриваться.

Вдруг куда-то в сторону от лужайки, где столпились гости, и немного вниз — дизайн парка предусматривал сложный, с перепадами высот, рельеф — стали светить несколько мощных прожекторов. Гости увидели, что там разместилось нечто, накрытое большим куском ткани. Слуги его незамедлительно сняли, и...

Первые несколько секунд богемная публика молчала, внимательно приглядываясь, а потом восторженно завопила, загоготала, заулюлюкала и захлопала в ладоши.

Это действительно было остроумно — и, что называется, «в тему».

Там, щурясь от направленного прямо в глаза света ярких софитов, на коленях стояли семь человек. Четверо мужчин и три женщины. Как раз в соответствующем тематике «пенс-вечеринки» возрасте — где-то 55-60 лет. У каждого из них на груди красовалась табличка с напечатанным на ней странноватым словом — «предпенсионер».

И все эти возрастные, скромно одетые люди держали в руках по миске с простой пищей — кажется, макаронами — и неторопливо ели неказистыми ложками.

Грянул мощный, продолжавшийся несколько минут фейерверк. Проявление бурных эмоций не смолкало. Слуги тут же предложили гостям подносы, наполненные мелкими копеечными монетками, и «хозяева России» стали брать их и со смехом швырять в коленопреклоненных «предпенсионеров», которые и представляли собой эту, по выражению Захарова, живую «праздничную инсталляцию».

— Пусть же у этой «новой нефти» не будет больше никаких иллюзий насчет того, кто решает всё и кто в приоритетном порядке потребляет все блага! — гремел голос Захарова на фоне разрывов фейерверка. — Это понимание полностью обнуляет любой намек на зарождение у них воли к борьбе. У них должно быть только стремление к послушанию! И так будет во веки веков, дамы и господа! Еще раз поздравляю всех с нашей победой — а теперь всем радости и веселья! Пенс-пати продолжается!

И сразу после этих слов оркестр возобновил свою мажорную программу.

По мере того как гости употребляли всё больше и больше, им становилось всё веселее и веселее. Развязывались языки, выбалтывались служебные тайны.

— ...Нет, ты не понял — я это не шучу, мы готовим целый переворот в инфратру...инфрастук...ин-фра-струк-ту-ре всеохватного цифрового контроля. Серьезно, я отвечаю! Давай поспорим, ну давай! Например, скоро людишки — те, кому предписано это, время от времени должны будут по сигналу тут же делать селфи и отсылать его на сервер. Причем массово, в количестве сотен тысяч человек! Отвечаю! Мы сейчас как раз выпускаем техзадание на это приложение, — распалялся начальник столичного ИТ-департамента Ефим Мячиков.

— Это как? — не понял собеседник, бывший главный эпидемиолог, а ныне депутат Госдумы Гавриил Вакарчук. — Наподобие электронных браслетов для домашнего ареста, что ли?

— Нет, речь не о тех, кто под мерой пресечения. Браслеты есть браслеты. А это немного другое. Вот кому предписано, тем, кто под колпаком у государства, у кого к нему какие-то вопросы, к примеру, тот должен будет время от времени, несколько раз в день, доказывать, что он именно там, где ему положено быть, например, дома у себя, и нос свой пусть наружу не кажет, — терпеливо, пусть и немного несвязно, объяснил Мячиков.

— А зачем?

— Как зачем? Раз власть приказала что-то простейшему, то он обязан повиноваться и молчать в тряпочку. Мы должны быть готовы ввести такой режим, чтобы горожане могли передвигаться по улицам, пользоваться транспортом, городскими заведениями и вообще выходить из домов только по цифровому пропуску, который власть произвольно выдает — или не выдает — онлайн. Разбить Москву на несколько зон доступа. А также заставлять всех держаться друг от друга на расстоянии не менее полутора метров и не сближаться.

— А для чего это нужно в принципе? — спросил Вакарчук. — Осадное положение готовят? Будут подавлять мятеж? — уже более тихо, оглянувшись по сторонам, задал он наводящий вопрос.

— А я знаю? Нам это сверху спустили. Задание особой важности. Мне кажется, просто обкатать и отложить в резерв новые технологии тотального контроля. А для чего вообще это — да для чего угодно, мы отрабатываем всего лишь инструмент. Москва — в принципе идеальный полигон для такого. У нас уже каждый прохожий, каждый пассажир общественного транспорта фактически оцифрован, мы можем определить, когда он прошел через конкретный турникет, например. По камере, у которой функции биомет-трич-ческого распознавания. Точно так же — на каждом подъезде. Отслеживается и пишется каждый шаг каждого человека в публичном поле. У меня вот спецприложение, — Мячиков достал свой смартфон, — там доступ к данным на любого, кто был в Москве за последние годы и на кого есть биометрия. Ну, прежде всего, на тех, кто сдавал данные на загранпаспорт, или на банковское обслуживание, или на пропуск в некоторые структуры. Но не только — эти камеры могут сами снимать биометрию, и система связывает это с позициями смартфонов, с платежами по карточкам, и таким образом, посредством автоматизированной и ручной сверки со сканами всех паспортных фотографий, постепенно формируются пока еще неофициальные, но вполне полноценные и массовые биометрические базы. Да и сами смартфоны снимают, и камеры банкоматов. В общем, по любым таким людям можно задать выборку по времени, и мне система сразу скажет, где и когда человек был, с точностью до секунды. И любого человека, которого надо поймать, можно будет в режиме реального времени выцепить в толпе в любой точке, скинуть команду на смартфон ближайшего полицейского. Мы несколько лет назад так делали — в ходе испытаний вбрасывали фотки оппозиционеров, и полицейские оперативно ловили их на станциях метро и доставляли в участок. Потом, правда, отпускали, ибо это были всего лишь испытания. Вот что значит распознавалка!