Чаша кавалера - [50]

Дженнингс застыл как вкопанный, приподняв руку, как будто защищался от удара.

— Чашу Кавалера? Ага, теперь понимаю! Значит, мадам, вы не догадываетесь, в чем состоит тайна?

Том взмахнул дубинкой, теряя терпение.

— В том, — ответила Вирджиния, — каким образом кто-то вошел и вышел из герметически закрытой, практически запечатанной комнаты.

— Нет, мадам, совсем не в том. И не в Чаше Кавалера.

— Но чаша стоит кучу денег!

— Да, мадам. Вот почему никто ею не интересовался.

— Что бы ни произошло, Дженнингс, — осведомился Том, — вы признаете свою вину? Вы это сделали?

— Нет, сэр! Честное слово! Я только раздобыл копию и положил хлорал вам в кофе. Но я вернул хлорал и отдал дубинку на тот случай, если она может понадобиться. А прошлой ночью дубинку нарочно выбросили. Это было задолго до того, как я покинул поместье, и я подобрал ее снова. — Дженнингс напрягся, услышав позвякивание клавесина. — Мадам, кто находится в той комнате? — спросил испуганный бывший дворецкий. — Когда я вышел из рощи Мэриан и проходил мимо, мне показалось, что я вижу… — Он судорожно глотнул. — И я могу поклясться, что сейчас кто-то стоит у окна и слышит каждое мое слово!

— Дженнингс, вы заставляете нас обоих нервничать, как нервничаете вы! — сказала Вирджиния. — В Дубовой комнате находится только наш друг, сэр Генри Мерривейл. Вы ведь не возражаете против его пения?

— Это правда, мадам? — Дженнингс щелкнул суставами. — Сэр, мадам, вы были добры ко мне, и я хочу сделать полное признание, прежде чем исчезнуть.

— Так делайте! — рявкнул Том.

— Сэр, забудьте о запертой комнате. Она не имеет никакого значения. Единственное виновное лицо, сэр, — это…

С севера донесся быстро приближающийся топот по дерну маленьких ног. Хотя голос принадлежал всего лишь невинному девятилетнему ребенку, его слова могли вызвать у неспокойной совести совсем иные образы.

— Берегитесь! Едет полицейская машина!

Лицо дворецкого из желтого стало зеленым.

— Копы! — вскрикнул он.

По крайней мере, в одном отношении Дженнингс сдержал слово. Он исчез в самом буквальном смысле. Его образ был стерт с оконного стекла так же мгновенно, как влажная тряпка стирает мел со школьной доски. В тот же момент позади Вирджинии и Тома послышался властный и уверенный женский голос, в котором звучали нотки притворного дружелюбия и веселья.

— Я миссис Хорнби Буллер-Керк, — прогудел голос, — председатель Дамского церковного общества. Простите мне столь грубое вторжение в вашу столовую, но я пришла по настоятельной просьбе нашего дорогого викария, преподобного мистера Суирера.

— Я суперинтендент Мерривейл из Скотленд-Ярда! — послышался снаружи пронзительный детский крик.

Оказавшиеся между двух огней муж и жена легко могли впасть в отчаяние. Один взгляд в окно поведал им, что Дженнингс, фалды пиджака которого развевались следом за ним, со всех ног мчится к лесу на севере.

Но муж и жена взяли себя в руки и повернулись к вновь прибывшей.

Это была массивная, толстая женщина в одной из тех шляп, которые много лет назад были введены в обращение уже и тогда пожилой вдовствующей королевой. В одной руке посетительница держала рулон голубых билетов, где были отпечатаны несколько слов, самыми заметными из которых были «благотворительный концерт».

На мясистом лице внушительной особы вновь заиграла фальшивая улыбка. Выпятив бюст и, по-видимому, считая, что хозяева дома туги на ухо, она повторила более громко:

— Я миссис Хорнби Буллер-Керк, председатель Дамского церковного общества. Хотя я знаю вас обоих в лицо, ваша привычка держаться самим по себе, которую я всегда считала — прошу прощения — немного неуместной в наши переменчивые времена, лишила меня удовольствия знакомства с вами.

— Как поживаете, миссис Буллер-Керк? — пробормотала Вирджиния вежливо, но еле слышно.

— Очень хорошо, благодарю вас. Учитывая интерес, который вы так любезно проявили, едва ли необходимо напоминать вам, что в следующий вторник нашу маленькую организацию вместе с гостями, которых мы сможем уговорить присутствовать, будет развлекать джентльмен, наделенный широко признанными талантами.

— Да, миссис Буллер-Керк. Сэр Генри Мерривейл сейчас здесь. Он репетирует.

Визитерша выглядела озадаченной, как будто Г. М. не имел права репетировать нигде, кроме собственного дома.

— В самом деле, леди Брейс? Как интересно! Наш дорогой викарий, мистер Суирер, просил меня передать вам его глубочайшую благодарность. У меня здесь…

Подняв левой рукой рулон, миссис Буллер-Керк ухватила правой рукой за его край и развернула до правого уха целую ленту голубых билетов, которая могла бы напомнить романтическому взгляду тетиву лука Робин Гуда.

Но миссис Буллер-Керк всего лишь отмеряла нужное число билетов, как торговец мануфактурой отмеряет ярд ткани.

— У меня здесь, — продолжала она, отмерив еще один ярд, — несколько билетов на концерт, которые вы, несомненно, захотите приобрести. Правда, мы незнакомы с певческими дарованиями сэра Генри Мерривейла.

— Вы… никогда не слышали его?

— Нет, леди Брейс. Но, как говорит мистер Суирер, ни один джентльмен не решился бы давать концерт протяженностью два с половиной часа, не будучи полностью уверенным в себе. К тому же, — добавила миссис Буллер-Керк, разворачивая третий ярд билетов, — его имя настолько знаменито, что привлечет любопытных и обеспечит нашему скромному мероприятию колоссальный успех.