Час ведьмы - [90]

Она улыбнулась и ответила тоном, полным неискренней скромности:

— Мы все знаем, что благими намерениями выложена дорога в Ад. Я грешница, как и все мы.

Но ей понравился его порыв, и теперь о Бостоне она думала лучше, чем по дороге в гавань. К тому же ее радовал тот момент, что сапожник наверняка расскажет всем, что Мэри Дирфилд на дружеской ноге с преподобным Джоном Элиотом и осыпает дарами бедных.

К тому времени, когда она пришла домой, пошел снег. Мэри посмотрела на место во дворе, в котором выкопала вилки и пестик. Земля уже глубоко и окончательно промерзла. Но Мэри убеждена, что, кем бы ни был ее недоброжелатель, вступивший в сговор с Дьяволом, этот человек позаботился о том, чтобы еще раз наложить заклятие, до того как почва станет тверже железа и в нее невозможно будет ничего воткнуть — значит, здесь и сейчас что-то закопано.

Ребекка Купер предположила, что это дело рук Кэтрин, но Мэри ее слова не убедили: она больше не доверяла даже подруге. Кроме того, достаточно ли Кэтрин умна, чтобы так искренне и натурально сыграть абсолютно невинную жертву? Возможно. Но служанка говорила очень убедительно, так что Мэри сомневалась. К тому же ее брат находился при смерти в то время, когда некто погрузил в землю вилки, и Мэри полагала, что девушка была слишком поглощена печалью и уходом за больным, чтобы путаться с Дьяволом. Тем более что она не выказывала никаких признаков одержимости. Но если это все же дело рук Кэтрин, то ей непременно кто-то помогал. У нее был учитель. Она действовала не в одиночку.

И хотя Мэри понимала, что имеет недоброжелателей, она не представляла, что такого могла сделать, чтобы кто-то предпочел Люцифера Господу. Никто из ее знакомых не вел себя так, чтобы его можно было заподозрить в сговоре с Сатаной.

Это была загадка.

Однако невозможность разобраться во всем этом только укрепила решимость Мэри. Она сильнее прижала к себе сапоги, подумала о магии аконита, о том, к чему может привести ее интрига, и ощутила внезапное, но глубокое удовлетворение. Ее будущее — по крайней мере, до тех пор пока она дышит — еще себя покажет.

29

У меня нет никакого желания встречаться [с Дьяволом]. Ни малейшего. Я видела многих, подобных Ему, здесь, в Бостоне, даже среди благочестивых христиан.

Показания Констанции Уинстон, из архивных записей губернаторского совета, Бостон, Массачусетс, 1663, том I

Спустя два дня Мэри и Томас ужинали у ее родителей, и, пока служанки мыли посуду — никаких деревянных тарелок, во всяком случае не тогда, когда мать с отцом принимают у себя дочку с зятем, — она поинтересовалась у отца, какие корабли ожидаются в ближайшие несколько недель.

— А чего ты ждешь? — добродушно поинтересовался Джеймс. — Какие товары тебе хотелось бы видеть в руках матросов на пристани?

Не успела она ответить, как Томас накрыл своей левой рукой ее правую и сказал, пытаясь казаться любезным:

— Этой осенью ваша дочь с радостью провела у вас несколько недель. У вас очень уютный дом. Видимо, мне придется потратить время на встречу нового корабля из Англии и оценку его содержимого.

— Или с Ямайки, — заметила Присцилла. — С наступлением зимы мы чаще видим корабли с юга, чем с востока. Путь до Европы в это время года не назовешь ни приятным, ни легким.

Томас улыбнулся.

— Значит, с Ямайки. Угощение, которое Элеонора Хилл передала нам в той корзине, было замечательное. Совершенно чудесное.

— Мне просто интересно, — сказала Мэри. — Я не жду ничего конкретного.

— Когда ты снова поедешь к Хоукам? — спросила ее мать.

— В понедельник. Джон сказал, что после воскресного дня сможет взять меня с собой.

— Мэри купила сапожки для зверенышей, — сообщил Томас, по-прежнему ухмыляясь. Он явно считал это отличным эпитетом.

— И ты называешь преподобного Джоном? — спросил Джеймс. — Преподобный Элиот — почтенный человек. Меня поражает, как фамильярно ты говоришь о нем, Мэри.

— Мы вместе проехали пять часов на одной лошади. И еще пять проедем. Это долгий, трудный путь, в таких случаях двое людей невольно… сближаются.

Мэри знала, что, делая подобные заявления, дразнит зверя, с которым живет, но она также была уверена, что Томас ничего ей не скажет и не сделает в присутствии родителей. Он может припомнить ей все по возвращении домой: там ее могут ожидать крайне неприятные и даже болезненные последствия. Но искушение уколоть его здесь, при отце и матери, было непреодолимым, и Мэри наслаждалась радостью, которую оно подарило ей.

В ту ночь он и в самом деле овладел ею с яростью в глазах и чреслах, в какой-то момент он схватил ее за горло и душил так долго, что она подумала: «Вот и все, это конец, сейчас я увижу либо Дьявола, либо Иисуса Христа». Закончив, он прошептал ей на ухо:

— Вот это близость, Мэри Дирфилд. Попробуй только сблизиться с другим мужчиной, хоть с этим жалким щенком Генри Симмонсом, хоть с тем толстым голубем Джоном Элиотом, и я тебя прикончу. Или, что еще лучше, добьюсь, чтобы чиновники в ратуше, те самые чертовы магистраты, сделали это, накинув веревку тебе на шею. Мои пальцы причинили тебе боль? Это ничто по сравнению с агонией, которую несет с собой петля.