Час ведьмовства - [29]

Майкл не мог поверить в свою удачу. Лекции профессоров и невероятно умные вопросы, которые задавали сидевшие рядом с ним студенты, приводили его в восхищение, равно как и тот факт, что, затерявшись среди громадного множества выходцев из низших слоев общества с их рюкзаками и грубыми высокими ботинками, он не привлекал к себе внимания. Плотно заполнив свой учебный график курсами по искусству, музыке, политике, сравнительному литературоведению и даже драматургии, Майкл в конце концов получил настоящее классическое гуманитарное образование.

В качестве окончательной специализации он выбрал историю, поскольку хорошо знал этот предмет и без труда мог писать по нему курсовые и сдавать экзамены. Существовала и еще одна причина такого выбора. Майкл пришел к выводу, что, как бы он ни стремился, воплотить в жизнь давнюю мечту – стать архитектором – ему не суждено. Камнем преткновения стала математика – при всех его стараниях она не позволит набрать необходимое количество баллов для поступления в Архитектурную школу, где после университета нужно учиться еще четыре года. К тому же Майкл любил историю – эта наука занималась вопросами развития общества и позволяла взглянуть на мир как бы со стороны, чтобы понять закономерности его устройства и функционирования. А именно это интересовало Майкла с самого детства.

Синтез, теория, обзор событий и обобщение выводов – все это давалось Майклу на удивление легко. Перспектива стать историком приносила умиротворение душе, поскольку мир, в котором он жил прежде, в корне отличался от того, что он видел вокруг себя в Калифорнии. Больше всего ему нравилось читать добротно написанные книги о городах и эпохах – их авторы описывали людей и события исходя из понятий и представлений тех эпох, о которых шла речь, рассматривали происходящее с учетом современных конкретным фактам социальных и технических достижений, классовых битв, литературы, искусства.

Майкл испытывал нечто большее, чем удовлетворение. Однако деньги, полученные по отцовской страховке и за продажу дома в Новом Орлеане, были на исходе, и Майкл нашел себе работу: стал помощником плотника, реставрировавшего в Сан-Франциско прекрасные здания Викторианской эпохи. Он трудился неполный день и вновь, как когда-то, начал штудировать книги по архитектуре.

К моменту получения Майклом степени бакалавра его прежние друзья по Новому Орлеану вряд ли смогли бы его узнать. Телосложением он по-прежнему походил на футболиста, а плотницкое ремесло помогало поддерживать отличную форму: плечи стали еще более мощными, а грудная клетка раздалась вширь и окрепла. Прежними оставались лишь темные вьющиеся волосы, большие голубые глаза и россыпь веснушек на щеках. Но теперь при чтении он надевал очки в темной оправе и предпочитал носить свитер крупной вязки и твидовый пиджак со специальными заплатами на локтях, из правого кармана которого выглядывала трубка – еще одна приобретенная им новая привычка.

В двадцать один год он одинаково свободно чувствовал себя, когда забивал гвозди в деревянные стропила дома и когда лихорадочно стучал двумя пальцами по клавишам пишущей машинки, печатая курсовую работу под названием «Преследование колдовства в Германии в XVII веке».

Через два месяца после начала работы над дипломом Майкл начал параллельно готовиться к сдаче экзаменов на подрядчика. К тому времени он уже освоил малярное дело, познакомился с тонкостями работы штукатура и умел правильно уложить черепицу на крыше. Ему были под силу все виды реставрационных работ любой сложности, какие только могли входить в будущие заказы.

Глубоко скрытая неуверенность, внутреннее ощущение незащищенности не позволили Майклу бросить занятия в университете. Однако к моменту окончания учебы он уже твердо знал, что никакой кабинетный труд, сколь бы напряженным и интересным он ни был, не сможет принести ему такое удовлетворение, как возможность делать что-то своими руками, работать на свежем воздухе, лазать по лестницам, стучать молотком… Никакие кабинетные изыскания не способны заменить приятную физическую усталость во всем теле под конец рабочего дня и прекрасные здания, которые он реставрировал.

Майклу доставляло неизмеримое удовольствие видеть результаты своего труда: отремонтированные крыши и лестницы, сияющие блеском полы, еще недавно казавшиеся безвозвратно утраченными. Ему нравилось шкурить и лакировать изящные старые столбы винтовых лестниц, балюстрады и дверные коробки. Всегда готовый познавать новое, он учился у каждого рабочего, с которым доводилось вместе трудиться, а иногда удивлял архитекторов, делая для себя копии чертежей, чтобы потом детально их изучить. И при всей своей загруженности Майкл успевал прочитывать или хотя бы просматривать огромную массу книг, журналов и каталогов по реставрации и по Викторианской эпохе.

Любовь Майкла к домам была сродни любви моряков к своим кораблям – иногда казалось, что они представляют для него гораздо большую ценность, чем люди. После работы он часто в одиночестве бродил по комнатам, которым подарил новую жизнь, и с нежностью трогал подоконники, медные ручки и ровную штукатурку стен, словно ведя с ними неспешную беседу.