Час тишины - [98]

Между мужем и женой нарастает серьезный конфликт, который в рамках семейного конфликта разрешается, возможно, и «не в пользу мужа»: Мартин отказывается от агитационной работы и работает над своим проектом дома, Эвжена же до изнеможения работает в агитколонне.

В рамках семейного конфликта Мартин терпит «поражение» и по другой линии: жена оказывается более трезвой, чем муж; непокорный «агитатор» убеждается в справедливости ее предостережений, когда вышестоящие инстанции отвергают его творчески выношенный и честно сделанный проект и принимают другой, худший — кабинетный и экономически разорительный.

Но живой человек всегда находит способ отдать себя. Ведь с временной победой несправедливости жизнь на земле пока еще не прекращалась. Инженер Мартин не смог сидеть сложа руки и стал принимать участие в выполнении чужого проекта, ибо и этот проект в конечном счете преследовал все ту же цель: должен был остановить все ту же самую воду, сделать плодородной все ту же самую землю и помочь тем же самым людям.

Есть ли здесь «аналогия» с той работой, которую требовалось провести в целях создания сельскохозяйственных кооперативов и от которой Мартин тем не менее отказался, хотя, как уже говорилось выше, и верил в их целесообразность? Почему Мартин в одном случае подчинился, а в другом не подчиняется?

Суть неподчинения его в одном случае и подчинения в другом как раз и представляет собой его нравственную позицию: любой проект, останавливающий воду и избавляющий людей от страданий, — даже недодуманный или бездарный — в конечном счете работает (пусть с издержками!) на человека, в то время как демагогическое подавление воли человека — с какими бы наилучшими намерениями это ни делалось! — всегда будет убивать инициативу и творческую, созидательную энергию человека.

И если, предупреждая против опасности насильственного принуждения, с одной стороны, и слепого подчинения авторитарной воле — с другой, Мартин считал, что люди не должны «идти против самих себя», то исполняя чужой проект, он идет против своего самолюбия и своих творческих планов — ибо это совершенно иной случай, не затрагивающий его нравственных убеждений, — проявляя тем самым высокую идейную убежденность и великодушие.

А супруга? Именно на великодушие-то она — с ее авторитарным мышлением — не способна. В авторитарном мышлении, оказывается, вообще нет места для великодушия. Оно до поры до времени развивает самоотвержение, но прямо противопоказано великодушию! В самоотвержении человека с авторитарным мышлением основную роль играет подавление собственной личности, в результате чего развивается самоуничижение, противоречащее человеческому достоинству. Откуда же здесь взяться «великодушию»?

В Эвжене, несмотря на все ее самоотвержение, а может быть, иногда также и в результате этого самоотвержения, доводящего ее до крайней усталости, постепенно начинает нарастать скептицизм. Она не ищет ответа на свои сомнения — правильно или неправильно что-нибудь делается, — а пугается их как «отступничества», скрывает их даже от мужа и загоняет все дальше вглубь. Человеку с авторитарным мышлением вообще чуждо трезвое осмысление действительности; но самое главное — вся амплитуда его действий замыкается только между свободным подчинением и несвободной реакцией на жизнь. В конце концов, не будучи в состоянии осмыслить ни жизнь, ни свои сомнения, Эвжена реагирует… поисками покоя; и более того — злобой, и более того — ненавистью. Если раньше она хотела во что бы то ни стало «завоевать» крестьян для их счастливой жизни, то теперь, после того как крестьяне позволили себе реакцию (опять же реакцию, то есть известную закономерность!) на предыдущую демагогию, она становится с ними (то есть с теми, кого собиралась «воспитывать») на «одну доску» — реагирует отчаянной злобой: «Разве можно иметь дело с такими людьми? Только бить. Бить их».

Эвжена уезжает, бросает работу, составлявшую раньше смысл ее жизни и до сих пор составляющую смысл жизни ее мужа. Мартин остается. Он уже многое понял. Все не так-то просто.

Вот заключительный разговор между героями, более всего проясняющий и позицию автора: «Мы представляли себе все слишком легко, думал он, мы нашли идеал и уверовали, что это и есть уже путь к человеческому счастью. Но сколько раз уже находили люди идеал, которому придавали такое же значение? А много ли раз удавалось воплотить его в жизнь?

— Мартин, — сказала она вдруг, не открывая глаз, — завтра мы уедем отсюда.

— Почему?

— Все это не имеет смысла. Все, что мы делаем, не имеет смысла. И этот новый проект, ты ведь сам это знаешь. Будут ли когда-нибудь по нему строить? А если будут, пусть сами и измеряют, пусть сами и вербуют людей. Зачем нам здесь гнить?

— Что-нибудь да построят, — сказал он сердито. — А без этого гниения никогда ничего не получается».

Итак, автор с трезвостью современного человека, которому известны многие сложнейшие и труднейшие жизненные испытания, которому ведом вполне обоснованный скептицизм, который видит немало причин для грусти, высказывается в пользу самоотверженной человечности и только в осмысленном, в сознательном великодушии, ищущем решений на уровне высокого морального и духовно-творческого развития, видит путь к оптимизму.