Час Самайна - [13]

Удивительно, какая я непостоянная! От прежнего чувства к Володе не осталось и следа. Теперь смешно и досадно, как я могла так заблуждаться. Думаю, и тогда мне только хотелось удовлетворить свое самолюбие и испытать силу воли. Пока довольно об этом!

Узнала страшную новость — Коля Чулов умер! Оказывается, еще 29 октября. Произошли ужасные события в училище, и он погиб. Как сейчас его вижу живого… Оказывается, я в это время была с Таней и Аней в кинематографе. Как страшно! Мы смотрели кино, смеялись, строили планы, а он в это время умирал… Завтра же в церкви и поставлю свечку за упокой его души.

Вновь вклеена страничка.

Как сухо и просто написала о смерти Коли Чулова, словно это сводка с фронта! Не стало насмешника Коли, очень ранимого, которому не везло с барышнями, постоянного члена нашей вокзальной шатии, а для него в моем дневнике нашлось лишь несколько слов… В городе узнали о неудачном юнкерском восстании, как и я, на следующий день, ходили смотреть на развалины Владимирского училища. Страшные, закопченные руины, а в моих мыслях не было места о том, что там погиб весельчак и балагур Коля Чулов. Какими они были, его последние минуты? Кого вспоминал он перед смертью: гордячку Олю, недотрогу Аню или, может, маму?

Многие люди, с которыми меня свела жизнь, умерли не своей смертью. А с чьим именем буду умирать я, если в скором времени придется?..

Зоряна закрыла дневник. Позднее раскаяние за сухие строчки… Дневник начал раздражать ее скудостью и нищетой мыслей. Неужели, когда все переворачивалось с ног на голову и летело кувырком, Женя была такой пустой и ветреной, в голове одни кавалеры и вечеринки? Даже для смерти друга, имя которого встречалось почти на каждой странице дневника, не нашлось слов, только констатация факта…

«Молодость жестока в своей слепоте, которая проходит вместе с молодостью… Не помню, кто сказал, — подумала Зоряна. — Она упомянула восстание юнкеров в Петрограде, в котором погиб Коля Чулов и которое произошло буквально через несколько дней после Октябрьского переворота. А ведь в учебниках истории об этом ничего не сказано».

Зоряна встала и подошла к книжному шкафу. Здесь была библиотека, собранная отцом. Вооружившись справочниками и энциклопедиями, она так увлеклась, что, если бы не заблаговременно поставленный будильник, опоздала бы на свидание.

Быстренько собравшись, заглянула в зеркало: черная просвечивающая блузка, розовые в обтяжку бриджи, красные «шпильки». Чего-то не хватало. Нужен был последний штрих, подчеркивающий индивидуальность. На глаза попались красные бусы-закладка. Достала, примерила и осталась довольная.

«Никто не знает, что они с кладбища. Зато как идут мне!» — подумала она и, бросив последний взгляд в зеркало, вышла из дому.

— 4 —

Опоздав на положенные десять минут, Зоряна издали увидела Илью, стоящего на платформе и нетерпеливо посматривающего на часы. Медленно направилась к нему. Он мельком взглянул и отвернулся.

«Неужели все так плохо?» — в панике подумала Зоряна, остановившись в двух шагах. Встретилась с молодым человеком взглядом и увидела, как зрачки у него расширились от удивления.

— Зоряна, ты? — спросил пораженный Илья. Он что-то мямлил о погоде и прочей ерунде, не сводя глаз с ее прически. Зоряна расстроилась.

«На его месте я бы просто спросила, все ли в порядке у меня с головой», — подумала она.

Наконец вопрос прозвучал, но какой-то вялый, неловкий.

— Тебе что, моя прическа не нравится? — сразу бросилась в атаку Зоряна.

— Да нет… Вполне современная стрижка. Тебе идет… — Но дальше не удержался и все испортил: — А с длинными волосами было гораздо лучше.

— Мешали они, слишком много шампуня уходило! — со злостью в голосе заявила Зоряна, и Илья благоразумно перевел разговор на другое.

Весь в мигающих огнях, грохоте музыки зал был полон молодежи. Все столики были заняты. Оглушительная музыка исключала беседу, притягивала, даря полный «драйв». Диджей Клиника, худощавый парнишка в оранжевой майке, дергался за пультом, словно через него пропускали триста восемьдесят вольт, и хрипел какие-то пошлости. Музыка была сплошной «банзай», и Зоряна очертя голову окунулась в веселье! В танце она отрешалась от мира, словно впадая в экстатическое состояние, в котором, не замечая никого и ничего вокруг, сливалась в единое целое с музыкой. Она знала, что привлекает внимание окружающих, и гордилась этим. Зоряне часто делали комплименты, говорили, что она очень пластична, и девушка отшучивалась, ссылаясь на увлечение художественной гимнастикой.

Зазвучала любимая композиция «Armin Van Buren», и она словно окунулась в другой мир. Вернул ее пробившийся сквозь грохот музыки голос Альки, подружки.

— Зоряна, привет! — крикнула Аля, дергаясь в такт музыке. — Ты обалдела?! Что ты сделала с головой?! Я тебя еле узнала!

Зоряна не ответила, лишь загадочно улыбалась, а на душе скребли кошки. Она не нашлась, что сказать, чтобы не стать посмешищем в глазах других. Настроение испортилось, музыка перестала завораживать, но Аля пришла на помощь, потянув к себе за столик, чтобы продемонстрировать кавалера в дорогом темном костюме в полоску. Мужчина явно давно перешагнул сорокалетний рубеж, у него были седые виски и вальяжная внешность. Он представился Петром Андреевичем, Алька звала его Питом. Ему было явно не по себе, но он не сдавался, сыпал анекдотами, не всегда смешными, чаще сальными, и заказывал дорогую текилу. Мексиканская водка вскоре оказала свое чудесное действие. Компанией овладело веселье, и молодые люди снова ринулись на танцплощадку, прихватив с собой Петра Андреевича. Цветные блики метались по танцующим, и Зоряну вновь унес низвергающийся водопад музыки.