Час пик - [12]

— Чудесно! — просияла она. — Так и должно было быть! Ты же самый способный из них всех! Они вынуждены признать это!

Мая была по-настоящему рада. А я был восхищен ее самоотверженностью. Другая на ее месте тут же захныкала бы: «Вот ты едешь, а я…» Она же бескорыстно радовалась всем моим успехам. Я снова подумал, что эта красивая женщина любит меня глубоко и страстно, и, хотя у нее нет надежды прочно соединить со мной свою жизнь, она отвергает всякую возможность создать собственную семью, предпочитая ей встречи со мной, хотя бы и раз в неделю. Мысль об этой величайшей жертве со стороны женщины была для меня тем приятнее, что я никогда ничего не требовал от нее. Не требовал — и все же мог дать голову на отсечение, что она мне верна. Эта добровольная тихая верность была самой большой наградой в ответ на мой безмерный мужской эгоизм.

— Ты преувеличиваешь, — сказал я. — Возьми хотя бы того же Радневского… Способный парень. Он быстро перегонит меня.

— Ну о чем ты говоришь, Кшись! — рассмеялась Мая. — Этот дубина! Да если бы ты не растрачивался на всю эту административную работу, ты бы им показал! Ведь ты такой молодой! Все зависит от тебя!

Я подумал, что, может быть, она права, и снова решил попросить у директора месячный отпуск, чтобы осуществить свою мечту и создать проект, который опрокинет на обе лопатки их всех, во главе с Радневским. Эта женщина всегда возвращала мне подорванную веру в себя.

— Ты говоришь так, потому что любишь меня, — продолжал я кокетничать.

— Нет! — прошептала она. — Я знаю тебя лучше других, Кшись! Я верю в тебя! Ты можешь все!

Она страстно обняла меня. Обеими руками к распахнул на ней халат, он тут же послушно упал с ее плеч. Она прижала меня к обнаженной груди. Ее тело, которым я пользовался в разумных дозах, всегда влекло меня, как течение в Висле. Кожа у Май была мягкая и эластичная и согревала, как теплый компресс. Когда нас разлучали время и пространство, Мая снилась мне, как роДник страждущему. На какое-то время я забыл о Мексике и обо всем, чем жил в этот день.

Потом я лежал рядом с Маей, не касаясь ее. Она знала, что сейчас меня не надо обнимать, хотя ей наверняка хотелось бы положить йне голову на плечо и прижаться ко мне всем телом, с головы до пят. Попыхивая сигаретой, я смотрел в потолок, но чувствовал на себе ее печальный влюбленный взгляд. Я был благодарен ей за то, что она удерживалась от слов, не просила, не шептала, как другие: «Брось все, останься со мной!» Потянувшись к пепельнице, я украдкой взглянул на часы: мое время истекало. Надо было как-то деликатно улетучиться. Еще через несколько минут, как только я захлопну за собой дверь, Мая скроется в темном углу моей памяти, чтобы снова выйти на свет через неделю, в следующую пятницу. В моем сознании уже брали верх разные дела, и я хотел как можно быстрее уйти. Мая, все понимающая и умная, как всегда, облегчила мое положение.

— Тебе уже надо идти, милый, — сказала она, — а то опоздаешь туда, где тебя кто-то ждет…

В приливе благодарности я поцеловал ее и начал быстро одеваться. Она протянула мне бутерброд, и я жадно проглотил его на ходу. Мая знала, что мои мысли уже далеко за пределами этой комнаты, и ничего не старалась продлить. А ведь остаток вечера ей предстояло провести в одиночестве…

— Что нового у тебя на работе? — спросил я, и это прозвучало очень фальшиво.

Мая хотела работать вместе со мной, и я мог взять ее к себе в учреждение, но ее появление там могло привести к самым неожиданным осложнениям, и наша столь надежно скрываемая связь наверняка распалась бы.

— Все в порядке, — ответила она.

— Борецкий отвязался от тебя? — спросил я.

Это был ее начальник. Он никак не мог примириться с тем, что под носом у него существует такое прекрасное тело, а он не может к нему прикоснуться. Мая отделывалась от его постоянных ухаживаний шуточками, стараясь, однако, не обидеть его и не обозлить, поскольку работа у нее была не слишком тяжелая и хорошо оплачивалась. Однако пылавший страстью Борецкий приставал к ней все более настойчиво.

— Он уже хочет развестись с женой. Предлагает мне выйти за него замуж.

— И ты согласна? — спросил я, причесываясь перед зеркалом.

— Я требую, чтобы он ограбил нашу кассу и бежал со мной в Южную Америку. Но он реагирует на мои шутки все хуже и хуже. Боюсь, что скоро мне придется просить о переводе в другой отдел.

— Я тебе помогу, — твердо сказал я.

И действительно я был готов помочь ей. Но ведь не этого ожидала она от меня! Мая была хорошим работником, но, как каждая красивая да еще и одинокая женщина, была лишена возможности долго и спокойно работать на одном месте, поскольку у нее всякий раз возникал конфликт с каким-нибудь местным Казановой.

Я мог уже идти. Оставалось лишь выполнить последнюю формальность — попрощаться.

— Не беспокойся, Кшись, — сказала Мая, когда я обнял ее. — Я сама все улажу. У тебя хватает дел поважнее.

На какую-то долю секунды я почувствовал себя порядочной свиньей, но время шло, и надо было торопиться. Поэтому я быстро поцеловал ее, презрительно взглянул на свою физиономию, улыбавшуюся мне с фотографии на тумбочке, и выбежал на лестницу. Мая, несмотря на холод, стояла в дверях. Она уходила к себе не раньше, чем за мной закрывалась дверь в парадном. Едва я сделал несколько шагов по лестнице, как меня резанула знакомая боль в паху, и притом так сильно, что я уже хотел остановиться. Помня, однако, что сверху на меня смотрит Мая, я лишь сбавил темп и, напрягая мышцы, медленно пошел вниз. Услышав, что я замедлил шаг, Мая подошла к перилам, но я заставил себя улыбнуться и помахать ей на прощанье.