Час охотника - [21]

— Как себя чувствует Малоун?

— Без изменений, святой отец. У него лишь незначительные боли. С помощью лекарств нам удалось стабилизировать состояние.

— Он в ясном уме?

— Периодически.

— Я пойду к нему.

Кровать Дэни Малоуна, отделенная от других шкафами и книжными полками, стояла наискосок к окну, за которым виднелись деревня и черное ночное небо над ней. Свет ночника резкими линиями теней очерчивал лик умирающего, еще нестарого, лет сорока мужчины с преждевременно поседевшими волосами и лицом, под которым ясно угадывались очертания черепа. На туго натянутой коже буквально читались следы страданий, переносимых этим человеком из-за рака — той самой болезни, которая медленно, но верно переносила его из этой жизни в иную.

Когда Кассен присел рядом, Малоун открыл глаза. В его взгляде, поначалу совершенно пустом, понемногу просыпалось сознание.

— Я уж было подумал, что вы больше не придете, святой отец!..

— Но ведь я же обещал. Пришлось, правда, принять стаканчик перед сном у Лайама Девлина, поэтому припоздал.

— Один перед сном — это полезно, святой отец. Лайам ведь был настоящим борцом за наше дело. Никто больше него не сделал для Ирландии.

— А вы, Дэни? — Кассен пересел на край кровати. — Ведь никого во всем Движении не было смелее вас.

— Но скольких людей я при этом убил. И зачем? Однажды Дэниел О'Коннел сказал в своей речи, что свобода Ирландии вещь праведная, но не стоящая даже и одной человеческой жизни. Тогда я был молодым и оспаривал это. Теперь же, на смертном одре, мне кажется, я понимаю, что он имел в виду.

Он скривился от боли и посмотрел на Кассена.

— Не могли бы мы поговорить об этом, святой отец? Мне кажется, так мне легче будет собраться с мыслями.

— Хорошо, но только недолго, вам необходимо поспать, — улыбнувшись, согласился Кассен. — Умение служить есть одна из важнейших добродетелей священника, Дэни.

Малоун попытался улыбнуться.

— Да, конечно. Так на чем мы остановились? Ах, я рассказывал вам о подготовке серии взрывов в центральной Англии и в Лондоне в 1972 году.

— Вы говорили, что газеты дали вам кличку «Лиса», — напомнил Кассен, — из-за того, что вам, казалось, ничто не могло помешать беспрепятственно появляться то в Англии, то в Ирландии. Арестованы были все, кроме вас. Как же это получилось?

— Все очень просто, святой отец. Самый страшный бич нашей страны — предательство, а второй — головотяпство самой ИРА. Люди, головы которых напичканы революционной идеологией, могут произносить великолепные речи, но очень часто им недостает разумного подхода к тому, что они делают. Поэтому я предпочитал держаться профессионалов.

— Профессионалов?

— Да, да, тех самых, которых вы бы назвали преступными элементами. Например, в 70-е годы не было ни одной конспиративной квартиры ИРА, которая рано или поздно не появлялась бы в списках Скотланд-Ярда. Именно из-за этого аресты были неминуемы.

— А что же вы?

— Уголовники, когда они в бегах или когда полиция напрочь обкладывает их, нуждаются в том, чтобы «лечь на дно». Потому-то есть места, где можно спрятаться, дорогие, но действительно надежные места. Есть, например, в Гэлвее, к югу от Глазго, в Шотландии, незаметная ферма, которая принадлежит братьям Мангоу. Правда, оба они порядочные сволочи.

Боли вдруг усилились, и Малоун начал судорожно хватать ртом воздух.

— Я позову сестру, — участливо сказал Кассен.

Но больной схватил его за край сутаны.

— Оставьте это. Хватит с меня обезболивающих. У сестер добрые намерения, но с меня довольно. Давайте лучше еще поговорим, святой отец.

— Ну, будь по-вашему, — согласился Кассен.

Малоун лег, закрыл и вновь открыл глаза.

— Во всяком случае, оба они — Гектор и Ангус Мангоу — исключительное дерьмо.

* * *

Девлин беспокойно прохаживался по комнате.

— Вы мне верите? — спросил Фокс.

— Все выглядит логично и многое объясняет, — ответил Девлин. — Скажем так: я в принципе принимаю такую версию.

— И что же мы теперь предпримем?

— Мы?! — Девлин гневно сверкнул глазами. — Какая наглость! Вы что, Гарри, не помните, что, когда я в последний раз работал для Фергюсона, он подставил меня? Навешал лапши на уши и попользовался.

— Это было в прошлый раз, Девлин. Теперь совсем другое дело.

— Какая мудрая мысль! И что мне с ней делать?

В этот момент в дверь террасы тихо постучали. Девлин открыл ящик письменного стола, вынул старомодный маузер с грушеобразным эсэсовским глушителем и снял его с предохранителя. Кивнул Фоксу и отодвинул занавеску. За окном стояли Макгинесс и Мерфи.

— О, Господи! — простонал Девлин.

Он открыл дверь и впустил смеющегося Макгинесса.

— Господь да благословит всех присутствующих, — шутливо поздоровался он и, обратившись к Мерфи, сказал: — Не спускай глаз со стеклянной двери, Майкл, — а сам, подойдя к камину, протянул к огню замерзшие руки. — По ночам еще довольно прохладно.

— Чего тебе надо? — недовольно спросил Девлин.

— Капитан обрисовал тебе ситуацию?

— Да.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Ничего, — отрезал Девлин. — И в особенности о том, что касается вашей организации.

— Целью терроризма является распространение террора, — так говорил Майкл Коллинз, — так же резко ответил Макгинесс. — Я борюсь за свою страну, Лайам, и использую при этом все средства, имеющиеся в моем распоряжении. На войне как на войне. — Он явно обозлился. — Я не обязан оправдываться.