Час ноль - [109]

— Я все знаю, — отвечал Хаупт и пытался кричать: — Я хочу быть офицером.

Он пытался кричать. Он и в самом деле пытался. Кричать ради собственной жизни. Но у него не получалось.

— Оставим прошлое в прошлом, — сказала тогда Дорлис Рёш, а потом написала ему то же.

Но это была как раз та мысль, на которую Хаупт не мог ей ответить. Хотя почему бы ей и не забыть прошлое? Разве он не поступил точно так же? Почему бы и ей не сказать — я начала новую жизнь? Разве он не поступил так же?

— Ты ничуть не изменился с тех пор, — сказала Дорлис Рёш и, улыбнувшись, откинула Хаупту волосы со лба. — Такой же серьезный и такой же измученный.

Она рассказывала об американских офицерских клубах. Людей, которые предоставляли ей такие большие заказы, она всех знала лично. Кожа у нее была чистая и прохладная, шея вздымалась из плеч круто и уверенно.

Через неделю после начала боевых действий почти половина солдат роты Хаупта были ранены или убиты. Они вели бой в каком-то маленьком городке. Линия фронта перемещалась с улицы на улицу. Было пять часов утра, Хаупт, лежавший за пулеметом у окна на третьем этаже какого-то дома, заметил две коричневые фигуры, скользнувшие в подъезд. Он был один. Около одиннадцати он пристрелил одного, ближе к полудню раздался крик второго. Хаупт лежал за выступом стены, и, когда человек внизу закричал, он прижался щекой к стене и закрыл глаза. Человек внизу кричал, и Хаупт слышал, что он умирает.

На следующий день Хаупт проводил Дорлис Рёш на вокзал.

— Оставим прошлое в прошлом, — повторил он.

А что он под этим понимает, он решил ей написать.

Но и после того, как они с Георгом переехали в родительский дом, письмо все еще лежало недописанным. Хаупт устал. Ему постоянно хотелось есть. Он мерз. Термометр снова начал падать, и снежная слякоть под. ногами превратилась в серую ледяную массу.

В почтовом ящике Хаупт нашел письмо от матери, адресованное Георгу.

— Тебе письмо, — сказал он и передал письмо брату.

Он снова повстречался с Мундтом. Мундт был в прекраснейшем настроении. Они обменялись ничего не значащими фразами, и Хаупт распрощался. И все-таки эта встреча не шла у него из головы. Почему это у Мундта такое хорошее настроение?

Он ничего не спросил у Георга по поводу письма, и сам Георг тоже ничего ему не сказал. Как-то раз в одном из разговоров Хаупт употребил слово «наци».

— А кем были вы? — спросил в ответ Георг. — Что сделали вы, чтобы помешать им?

— А что мы могли сделать? — ответил Хаупт.

Он как-то не задумался при этом и, только когда Георг вышел из комнаты, понял, что здесь были произнесены удивительные слова. Что сделали вы, чтобы помешать им? Это были удивительные слова, особенно в устах Георга. Это были замечательные слова, которые невозможно было переоценить. Однако Хаупт не успел выразить, сколь знаменательной нашел он эту мысль, потому что Георг уже вышел из комнаты.

Он еще раз побывал в Трире в обществе Красного Креста, но об отце никаких сведений не было. У вахмистра Вайса тоже не было ничего нового. Шорш Эдер на вопрос, кто еще мог видеть Эразмуса Хаупта в последние дни войны, после некоторых раздумий ответил:

— Виганд. Помнится, с ним он несколько раз сидел здесь. Но я могу и ошибаться.

Вот Хаупт и отправился к Виганду. Но прежде чем позвонить, он помедлил. За дверью кто-то кричал. Кричала женщина. Но явно не немка. И даже не кричала. Она просто визжала. И все-таки Хаупт нажал кнопку звонка. Дверь распахнулась лишь после того, как он позвонил в четвертый раз. Слесарных дел мастер Виганд стоял в ночной рубашке. Седые волосы растрепаны. Ничего не соображая, он тупо уставился на Хаупта. В доме снова раздался визг, мимо Хаупта пролетела домашняя туфля, и не успел он слова сказать, как мастер Виганд захлопнул дверь.

Через несколько дней с Хауптом заговорил Олаф Цандер. Он давно уже собирался с ним познакомиться. Хочет его пригласить к себе. На послезавтра. Вечер в мужской компании.

Все были тут в сборе: Мундт, Вайден, старый Цандер и его сын, Окс, нотариус Эмс. С бокалами в руках стояли они в мрачной гостиной, отделанной дубовыми панелями в стиле кайзера Вильгельма, курили сигары, и казалось, что все они ждали Хаупта. Он пришел точно, а значит, остальные гости договорились между собой прийти раньше. С ним сердечно поздоровались. Все с восторгом вспоминали тот прекрасный музыкальный вечер.

— Давайте все-таки сядем, — пригласил Олаф Цандер. Отец его остался стоять у камина.

— Итак, — сказал доктор Вайден, — если я вас правильно понял, недавно у меня на приеме вы утверждали, что кто-то видел, как я и директор Мундт с вашим отцом шли к охотничьей хижине господина Цандера.

— А разве это было не так? — спросил Хаупт.

— Это, конечно же, вздор, — сказал Вайден. — Но сейчас речь не об этом.

— А о чем же речь сейчас? — спросил Хаупт.

— Давайте короче, — вмешался Олаф Цандер. — Речь идет об архивных документах.

— О чем?

— Верните наконец архивные документы, — потребовал нотариус Эмс.

Хаупт переводил взгляд с одного на другого и наконец начал все понимать.

— Но у меня нет никаких документов, — сказал Хаупт.

Старый Цандер рассмеялся.

— Мы знали, что вы это скажете, — мягко заметил натер Окс.