Час испытаний (с илл.) - [58]

Вильма легла на песок рядом с Галкой и закинула руки за голову, подставляя лицо солнцу.

- Нас баловали. - Голос Вильмы стал тише, размереннее. - Во время отдыха нас поселяли в шикарных отелях, где нам в кровати подавали шоколад со сливками. Адмиралы запросто жали нам руки и называли нас по именам. А потом мы шли в новый поход…

Небольшая прозрачная волна лениво плеснула на берег и зашелестела песком. Вильма вздрогнула, быстро села и потянулась к зонтику.

- Солнце припекает… Можно обгореть.

Она открыла возле себя зонтик и снова легла.

- Из первого состава отряда сюда прибыло десять человек, - после долгой паузы снова заговорила Вильма. - Через три месяца нас осталось только четверо: Умберто, Гвидо, Марио и я. А вчера нас стало трое - умер Умберто. Он был самым отчаянным и самым удачливым из нас. Вчера он сделал то, что уже долго не удавалось нашим ребятам, - подорвал на Туапсинском рейде русский транспорт, а затем сделал то, что вообще не удавалось еще никому, - раненный, с поврежденным респиратором, вернулся на матку. Но вернулся для того, чтобы умереть. Он умер уже здесь - на базе, через час после того как пришла радиограмма о награждении его «Савойским крестом» - орденом, которым награждают только высших офицеров. Для него было сделано исключение. Умберто был тщеславен. Я думала, это известие приободрит его. Но он смял радиограмму и бросил в таз с грязными бинтами. А потом подозвал меня. «Вильма, - спросил он спокойно, будто речь шла о чем-то обычном, - за что я умираю?» Я залепетала о долге. «Нет, - сказал он, - я никому не должен. Разве только матери, давшей мне жизнь. Но ведь не она послала меня в Россию». Когда он умер, мне стало страшно. Я вдруг подумала, что никто из нас не вернется отсюда.

Вильма повернулась к Галке, и та увидела ее широко раскрытые лихорадочно блестевшие глаза.

- Понимаешь - никто! - крикнула итальянка, вскакивая на ноги. - Нас всех убьют потому, что нас здесь ненавидят, потому что слишком много зла принесли мы с собой!

Она села и, подобрав осколок большой ракушки, стала чертить им на песке какие-то узоры.

- У меня будет ребенок, - вдруг тихо сказала она.

Галка растерялась, не зная, что ответить на это неожиданное признание.

- Поздравляю! - наконец сказала она.

- Не с чем, - криво усмехнулась Вильма. - Я решила иметь ребенка, чтобы уехать домой. Для меня это единственный способ бежать отсюда. Меня вынуждены будут отправить в Италию.

- Во-от как! - протянула Галка, обескураженная такой откровенностью - А кто отец ребенка, если не секрет?

- Нет, не секрет. Но это не имеет значения.

- Ты не любишь этого человека?

- А ты хотела, чтобы я любила его? - с неожиданной злостью крикнула Вильма. - Чтобы я уехала домой, оставив его здесь - в этом аду, чтобы я, ожидая его с войны, дождалась похоронной?

Она отшвырнула обломок ракушки и стерла начерченный на песке узор.

- Тебя можно понять, - сказала Галка. Она искренне жалела Вильму и вовсе не хотела ее обидеть. Но она сказала неправду - понять поступок итальянки она не могла. Не могла понять, почему эта неробкая и физически сильная женщина испугалась своего прозрения.

- Врешь! - вскипела вдруг Вильма. - Ты не можешь понять меня! Ты считаешь меня развратной девкой!

- Я этого не говорила, - возразила Галка.

- Но ты так думаешь - я знаю. Я давно это знаю! Ты осуждаешь меня!

- Нет, я не осуждаю, - все так же спокойно сказала Галка.

- Опять врешь! - Вильма яростно тряхнула головой, так что ее волосы упали на лицо, закрыли глаза. - Ты не можешь не сравнивать меня с собой. Ты чистенькая. Ты ухитрилась не замараться, хотя грязь была вокруг тебя. Ты стала актрисой, вышла замуж. Искусство! Муж! Тебе плевать на войну, на миллионы смертей! Тебя это не коснулось.

- Ты напрасно так думаешь, - удивляясь своей выдержке, ответила Галка. - Все это меня коснулось, и не меньше, чем тебя.

Вильма снова усмехнулась, откинула назад волосы, встала, подобрала свои вещи и, ничего не сказав, пошла к катеру. Немного помедлив, Галка натянула платье и последовала за ней.

Прямо на скале, у которой был ошвартован катер, дель Сарто и Кулагин готовили завтрак: резали колбасу, сыр, хлеб, вскрывали консервы и бутылки. Вильма уже успела присоединиться к ним и стелила на небольшом возвышении скатерть. Итальянка старалась не глядеть на Галку и с какой-то неестественной оживленностью кокетничала с Кулагиным. Объяснялись они по-немецки, так как Вильма не знала русского языка, а Кулагин итальянского.

- Говорят, у вас замечательный голос, - болтала Вильма. - Я обязательно приду послушать. Когда вы выступаете?

- В воскресенье, в клубе моряков.

- О, как долго ждать. А сегодня можно вас услышать?

- Боюсь, что сегодня не смогу петь. Я немного простужен.

- Я вас вылечу. Ведь я врач. Больной, покажите горло!

Она бесцеремонно взяла Кулагина за плечи.

Дель Сарто как бы невзначай подошел к Галке и тихо сказал по-русски - он говорил с Галкой только на ее родном языке:

- Ваша подруга, кажется, переходит границы дозволенного.

- Я не умею ревновать, синьор дель Сарто, - ответила Галка, а про себя подумала, что Вильма нарочно ведет себя так, чтобы досадить ей.