Час цветения папоротников - [85]

Катя встретила Веру радушно. Она не спрашивала ее, зачем ей понадобился металлоискатель, а только с пониманием взглянула ей в глаза. Она усадила Веру на роскошный кожаный диван в просторной, богато и со вкусом обставленной гостиной и налила ей кофе.

У дружбы лучших подруг всегда есть свой срок, как правило, давний. Еще в первом классе ее первая учительница посадила Веру за одну парту с Катей и та, вредина, толкнула ее локтем. С тех пор много воды утекло, по всем вопросам достигнуто полное взаимопонимание и гарантия верности старой дружбы полная. Лучшая подруга роднее сестры, этот добровольный союз крепче родственных уз, и почти таких же, гнетущих цепей зависимости, в которые нередко перерождается любовь.

— Катюша, как твой Петя? — спросила Вера. Она не прикидываясь участливой, ей действительно было больно, когда было больно подруге, и она искренне ей сочувствовала.

— Все в порядке, — вздохнув, ответила Катя.

Вспомнив о муже, она замкнулась и сидела, напряженно глядя перед собой, очевидно, без никаких мыслей. Сколько Вера ее помнила, она никогда не видела ее ни взволнованной, ни рассерженной, ни особенно радостной, и не очень печальной. Катя всегда была молчаливой, тихой и задумчивой, всегда оставаясь сама собой. От нее веяло домоседством и благодушием. Свои чувства она несла в себе, но сегодня она была чем-то встревожена. Она будто потеряла и безрезультатно искала что-то.

— Петя утром звонил, — тяжело вздохнув, прервала молчание Катя.

— Даже не знаю, откуда… Началось все, когда в кургане под Херсоном он нашел акинак. Это такой короткий, около шестидесяти сантиметров скифский меч. Он был в очень хорошем состоянии, с уцелевшей рукояткой, с ножнами, такого ни в одном музее не увидишь. К тому же, он имел свою историю, были неоспоримые доказательства, кому из скифских царей он принадлежал.

Цена предмета иногда увеличивается в связи с владельцем, которой им обладал. Петя продал его сам, без посредников, в Интернете нашел покупателя из Бельгии. За тот меч мы купили эту квартиру и всю обстановку, все, что видишь. Ты же помнишь, как мы жили у его родителей, впятером в одной комнате…

Ну, а потом, он начал выносить из того захоронения и продавать все без разбору: какие-то глиняные горшки, бусы, даже остатки одежды. Нашлись покупатели, которые брали не только ценные артефакты, а все подряд для своих частных коллекций и платили хорошие деньги. Сколько я его ни просила, остановиться, все без толку. Он и слушать меня не хотел, его как подменили. А, потом… Потом он нашел золото. Тут все закрутилось, вмешались какие-то бандиты, местные и приезжие, даже вспоминать не хочу. Мне кажется, Петя кого-то из них убил… Думать об этом не могу. Все. Давай, я лучше покажу тебе металлоискатели.

Катя принесла два металлоискателя. Один из них был отечественный, зеленый армейский, а другой, легкий и серебристый, импортный.

— Петя говорил, что армейский лучше, чувствительнее, но потом стал пользоваться только импортным. И дочка любила с ним играть… — сказала Катя и вспомнив что-то, утерла глаза.

— Мышка бежала, хвостиком махнула, и полетели клочки по закоулочкам, а с ними и вся наша жизнь… — скорее, как мысль вслух, тоскливо проговорила она.

— Дочка теперь все время у моей мамы, боюсь ее сюда приводить, — голос ее сорвался, она отвернулась.

— Катенька! Ну, что же ты, ей-богу… Говори сейчас же, что я могу для тебя сделать?! — сама чуть не плача, порывисто взяла ее за руки Вера.

— Прости. Хватит об этом, — усталым, но уже спокойным голосом твердо сказала Катя, освобождая свои обессиленные, будто иссохшие руки.

Вере до смерти стало жалко подругу, она бы все на свете отдала, только бы ей помочь. Ей было невыносимо смотреть на Катю, глаза ее наполнились слезами, и она минуту беззвучно плакала, низко наклонив голову. Она всегда плакала неслышно, только для себя одной с тихой детской беспомощностью. Безмолвные слезы текли по ее щекам, она торопливо их вытерла и стала прощаться. Ей хотелось поскорее взять металлоискатель и уйти.

Сначала она хотела взять армейский, но он показался ей некрасивым и громоздким, и она взяла импортный. Ей понравилась его клюшка, которая ладно фиксировалась на предплечье, миниатюрный дисплей тоже удобно располагался над кистью, а похожим на блин с прорехой датчиком легко было водить над землей.

— Удачи тебе, Цветик-семицветик! — обняла ее на прощанье Катя.

— Тебе и твоему Пете, тоже, — улыбнулась в ответ Вера.

* * *

По дороге домой Вера думала о Сергее.

Она всегда о нем думала, вспоминая их последние встречи и то, о чем он ей рассказывал. Ей все время хотелось видеть и слушать его. Ей казалось, что она вообще не живет, когда она не с ним, а он и не догадывается, как она его любит. Когда мы вместе, весь мир исчезает и остается только он и я. А как красиво он говорит! С ним можно говорить обо всем, и он способен все понять. У него энциклопедическая широта ума и ясность мысли. По сравнению с ним, я ужасно глупая, и когда начинаю много говорить, боюсь, что ему надоем.

Но иной раз, если послушаешь его, создается впечатление, что в жизни нет ничего хорошего, все-то он не одобряет, ни во что не верит. Мне даже совестно становится за то, что все у нас так плохо устроено. Его гнетет какое-то внутреннее неблагополучие. Боюсь, у меня никогда не хватит смелости его об этом спросить. Но, об этом легко догадаться, когда не в силах сдерживаться, он обрушивается на всю несправедливость, которая происходит вокруг.