Чары тьмы - [35]

Рикин вскочил на коня. Когда боевой отряд последовал его примеру, знакомые звуки — шуршание сапог, скрип седел, позвякивание оружия — зазвучали слаще, чем песня барда. Рикин повел отряд кругом к передней части дана, где собиралась армия — в общей сложности более трехсот человек. Они ждали приказа выступать у ворот с телегами, вьючными лошадьми и слугами. Гвенивер вывела коня из отряда и приблизилась к Рикину, чтобы ехать вровень с ним.

— Доброе утро, госпожа, — он изобразил полупоклон, сидя в седле.

— Доброе утро. Это великолепно, Рикко. Я никогда в жизни не испытывала такого возбуждения.

Рикин улыбнулся, думая, что она выглядит, как молодой парнишка, который впервые выезжает с боевым отрядом. Казалось невозможным, что она находится среди них, в кольчуге, как и все остальные, с откинутым назад капюшоном, открывающим мягкие золотистые кудри, с синей татуировкой на щеке.

Небо посерело, и факелы стали бледнее. У ворот слуги начали прицеплять цепи к лебедке. Лорд Даннин проехал вдоль по линии на крупном черном жеребце, останавливаясь тут и там, чтобы перекинуться с кем-то парой слов, затем наконец приблизился к Гвенивер.

— Вы поедете во главе отряда вместе со мной, ваше святейшество.

— О, правда? А чему обязана такой честью?

— Благородному происхождению, — Даннин тонко улыбнулся ей. — Оно значительно лучше моего, черт побери, не так ли?

Когда они отъехали — вдвоем, Рикин с ненавистью уставился в спину Даннина.

Все утро армия двигалась на запад по дороге вдоль побережья, которая огибала прибрежные скалы. Рикин видел блестящую поверхность бирюзового океана и белую пену, когда волны медленно накатывали на бледный песок. С правой стороны простирались обработанные поля, которые находились в личном владении короля. На золотом жнивье то и дело попадались крестьяне, склоняющиеся над землей в поисках последних нескольких зерен.

Обычно, выезжая с боевым отрядом, Рикин насвистывал, радуясь прекрасному дню и тому, что они отправляются в поход за славой, но сегодня наоборот он ехал, погруженный в свои мысли, в одиночестве во главе боевого отряда, и рядом не было никого из товарищей. Время от времени, когда дорога заворачивала, далеко впереди он видел Гвенивер. Как бы ему хотелось, чтобы она была подле него!

Однако тем же вечером, когда армия расположилась лагерем вдоль скал на широких лугах, Гвенивер пришла к его костру со своими пожитками в руках. Рикин поднялся, забирая у нее ношу.

— Тебе следовало позволить мне заняться твоим конем.

— О, я вполне сама могу привязать лошадь. Я сяду у твоего костра.

— Это меня радует. Честно говоря, я все гадал, как долго лорд Даннин намерен держать тебя рядом с собой.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, кроме того, что сказал. Пойду принесу нам ужин.

Когда Рикин вернулся, Гвенивер у костра рылась в седельных вьюках — что-то искала — но отложила их в сторону, чтобы принять у него хлеб и вяленую говядину. Пока они молча ели, Рикин чувствовал на себе ее взгляд. Наконец Гвенивер заговорила:

— И почему именно ты сказал это о нашем бастарде? Я хочу, чтобы ты ответил мне правдиво.

— Ну, я и вся наша армия — мы все чтим твою клятву. А он?

— У него не будет выбора. Что заставило тебя думать по-другому?

— Ничего, госпожа. Мои извинения.

Она колебалась, все еще глядя на него с глубоким подозрением, а затем достала из седельных вьюков игральные кости и лихо подбросила их в руке.

— Играешь? — спросила она. — Можем играть на щепки.

— Конечно, госпожа. Бросай первая.

Она потрясла костяшками и метнула их на освещаемое огнем место.

— Черт побери! — застонала она. — Твоя очередь. Надеюсь, это последняя неудача, которую я увижу с этой минуты.

Они играли весь вечер, и Гвенивер больше ни разу не упомянула имени лорда Даннина. Тем не менее утром она отправилась поговорить с командиром, а затем вернулась назад и сообщила Рикину, что с этого момента поедет вместе со своими людьми.

Утром стоял густой морской туман, от которого воздух стал холодным, как зимой, а шерстяные плащи промокли. Армия ехала в странном молчании. Ближе к полудню они прибыли к Морлину, небольшому прибрежному городку, расположенному примерно в тридцати милях от границы с Элдисом, и обнаружили, что ворота закрыты. Когда Даннин окликнул стражников от имени Глина, стражники повысовывались с крепостных валов.

— Боги, люди из Кермора! — закричал один. — Открывайте ворота, парни! Мы очень рады видеть вас, лорд Даннин.

— Почему? Были проблемы?

— Хоть отбавляй. Корабли Элдиса снуют взад-вперед перед входом в гавань, а всадники из Элдиса жгут фермы вдоль дорог на севере.

Рикину внезапно начал нравиться этот отвратительный густой туман, который заставлял боевые корабли бессильно болтаться в море — на почтительном расстоянии, откуда они не могли атаковать городок и сжечь гавань.

Когда отряд из Кермора въехал в ворота, они обнаружили, что город выглядит так, словно в нем проводится большая ярмарка. Семьи окрестных крестьян примчались сюда, чтобы укрыться за городскими стенами, и привели с собой крупный рогатый скот, свиней и птицу. Каждая улица представляла собой лагерь, где женщины хлопотали по хозяйству в грубых шатрах, а дети носились между костров, на которых готовилась еда. За ними бегали собаки.