Чары - [11]

Короткое письмецо с объяснением было вложено в конверт и положено вместе с драгоценностями в стальную коробочку. Драгоценности были частью коллекции ее матери – и это было все, что сестрам Малинским удалось вывезти тайком во время их бегства из России. Они завернули каждый камень в темно-коричневый, превосходный тонкий шелк и прятали их в своих длинных, густых волосах, специально украшенных разными шпильками и надежно подколотых наверх. Ирина писала, что ей пришлось продать несколько камней – еще тогда, давно, в Париже и Швейцарии, но особо ценная часть коллекции была в сохранности.

– Мне было велено подождать, пока вы откроете ящик, прежде чем отдать вам еще одно письмо, – сказал адвокат Амадеусу после того, как они зашли в его банк, чтобы арендовать сейф перед возвращением в деревянный домик. – Оно было послано нам в Цюрих вместе с завещанием графини, в начале 1923-го.

Ирина написала письмо вскоре после того, как чуть оправилась от сильной простуды. Оно было написано просто, скромным спокойным тоном, – но любовь ее сквозила в каждой строчке. Амадеус дал ей величайшее счастье и радость, какие она только знала в своей жизни, величайший дар, какой только мужчина может преподнести женщине, и Ирина хотела, чтобы ему остались все драгоценности семьи Малинских, кроме одного: роскошного, бархатно-зеленого колумбийского изумруда.

«Я надеюсь, что этот драгоценный камень когда-нибудь будет отдан моему очень дорогому другу, Константину Ивановичу Зелееву из Санкт-Петербурга. Ты, наверно, помнишь, мой любимый, что я часто рассказывала тебе о нем? Мы никогда не забывали, что именно он помог нам, сделал так, что мы с Софьей живыми и невредимыми спаслись из России. И теперь я всего лишь плачу малую часть неоплатного долга, в котором мы всегда были перед ним».

Ирина всегда молила бога, чтоб Зелеев – золотых и финифтяных дел мастер, ученик своего отца, который, в свою очередь, работал исключительно для Карла Фаберже, – благополучно бежал из России. Она оставляла свои адреса во время путешествия по Финляндии, Швеции и Франции и никогда не расставалась с надеждой, что в один прекрасный день он появится в Давосе и сделает ее счастье совсем полным.

Когда Амадеус немного оправился от шока, вызванного завещанием Ирины и ее изумительным посмертным даром, он стал более внимательно рассматривать драгоценные камни. В конце концов, он все-таки был ювелиром – и не таким уж и плохим, хотя и неопытным, но, правда, он никогда не испытывал ни малейшего восторга, а уж тем более страсти к своему ремеслу. И, конечно, он видел предостаточно драгоценностей – своей жены и тещи, и их друзей, и знакомых. Но никогда, никогда он не держал в руках ничего похожего на то, что лежало сейчас перед ним. И теперь это принадлежало ему.

Как всякий ничем не выдающийся ювелир, его отец тоже работал с довольно обычными драгоценными камнями – но он любил свое дело и понимал, что пути судьбы неисповедимы, и может статься так, что его сыну в один прекрасный день посчастливится держать в руках действительно выдающиеся, замечательные камни. И поэтому он сумел внушить сыну, учившемуся без особого энтузиазма, что необходимо знать хотя бы минимум об этом чуде природы и научил его неплохо разбираться в них. Амадеус никогда не видел кашмирского сапфира или рубина из Могока, но был абсолютно уверен, что сейчас они были у него перед глазами – во всей своей славе васильково-синего и кроваво-красного цвета. Здесь также были сверкающие бледно-голубым огнем бриллианты, безупречно и прихотливо ограненные, и поистине изумительный уникальный золотистый алмаз – в пятнадцать каратов и без единого изъяна…

Амадеус уже знал, что он сделает с этими камнями. Конечно, он хорошо понимал – продай он хотя бы малую часть этих сокровищ, и он будет богатым человеком. Но богатство его мало интересовало. Да и к чему оно ему в деревне? Ведь он никогда не покинет дом, где они жили с Ириной, никогда не вернется к жизни в городе. И у него нет ни малейшей тяги к путешествиям. Завещание родителей сделало его обеспеченным человеком, дела в его собственном магазине шли неплохо. И самое главное – разве годы процветания в доме Грюндли принесли ему счастье?

Он не знал, как начать. Его опыт в ювелирном искусстве был очень ограниченным и не мог подготовить его к выполнению задачи, которую он поставил перед собой. Задачи такого масштаба, что даже страшно было подумать. Но все равно – ничто не сможет его остановить. Он собирался сотворить памятник Ирине, и именно для этой цели он хотел использовать драгоценности Малинских – чтоб воссоздать в скульптурной миниатюре ее любимый водопад. Ее «Вечность».

Именно Зелеев, приехавший в домик в долине почти через два года после смерти Ирины, в феврале 1926-го, превратил абстрактную мечту Амадеуса во вполне конкретный и мощный творческий порыв и замысел.

Бесспорно, он был запоминающейся наружности – легче сложенным и ниже ростом, чем Амадеус, но сильным и энергичным, с рыжими волосами, зелеными глазами и густыми, но тщательно ухоженными усами над широким чувственным ртом. Узнав, что и Ирина и Софья умерли, он был потрясен и плакал, не стесняясь, и Амадеус, сердцем ощутивший безутешное горе тридцатипятилетнего незнакомца, был тронут и почувствовал себя с ним так легко и просто, как не чувствовал ни с кем со времени смерти Ирины.