Чарослов - [128]

— Жизнь — это переменчивый язык, — прорычала Химера. — Язык, который растет на ошибках. Без ошибок в Праязыке нам всем конец. Вот чему я научила Джеймса Берра: показала, как стать аватарой перемен, обновления, оригинальности…

— Оригинальности? — проскрежетал Нико сквозь сжатые зубы. — И ради этого ты превратила нас в монстров?

— Лишь тот, кто оригинален, способен создать нечто новое. Тот, кто оригинален, по определению должен избегать проторенных троп. Он бродяга и учится на собственных ошибках. Благодаря мне, Никодимус, ты породишь новый мутагенный язык и станешь распространять мутации.

Что-то горячее прижалось к спине Нико.

— ВСЕ ТВОРЧЕСКОЕ БЕРЕТ НАЧАЛО ИЗ ОШИБКИ! — прогремел над ухом голос Химеры.

Он крутанулся на месте и попытался ее схватить.

— Будь ты проклята! — заорал он. — Будь проклята! Ты сделала из меня Буревестника! Превратила в чудовище! — Его руки бешено молотили вокруг, взбивая черноту.

— По-твоему, тот, кто ошибается, выглядит нелепо? — издалека спросила Химера. — А оригинальность чудовищна? Тогда тебе следует знать, что ты всегда был чудовищем. Ты всегда был какографом. Такова твоя истинная природа. Такова была природа Джеймса Берра. Он тоже сетовал и возмущался, и гнев его поглотил. Ты собираешься отрицать собственную сущность?

— Я НЕ ДЖЕЙМС БЕРР! — взревел чарослов. — И никогда им не буду. И я не король ошибок. Я родился другим: меня прокляли. Я верну себе изумруд, обрету себя и стану Альционом!

Химера ответила тихим шипением:

— Ты можешь отнять у демонов изумруд Арахеста. И тем самым превратить свою жизнь в ложь. От прошлого не уйти, какограф. Изумруд сделает тебя Альционом наполовину. Но знай: истинный Альцион уже существует.

— Не может быть!

— Фелрус упоминал об Альянсе Святых Еретиков? О мятежных божествах, которые также пытаются вырастить чистокровного имперца?

Нико сжал зубы.

— Демон мне сказал.

— Тогда имей в виду, что в Альянсе подрастает твоя единокровная сестричка, дитя твоей матери. Она еще совсем ребенок, но однажды вполне может стать Альционом. Тебе же никогда им не стать.

Закипавшая ярость вырвалась наружу. Собрав все силы в кулак, Нико наполнил тело острыми фразами на нуминусе и, целясь по голосу, выстрелил ими в Химеру. Глядя, как клубок пылающих фраз разматывается в темноте, он не удержался от яростного крика. Гневные слова вспыхнули ослепительным золотым светом.

И на миг, тонким контуром на фоне привычной черноты, проступил силуэт создания, сотканного из осязаемого мрака. Длинное петлеобразное тело раздувалось и закручивалось, словно тело червя. Местами кожу покрывал блестящий слой черного ила, а кое-где виднелись шишковатые ветви, проросшие прямо сквозь змеевидное туловище.

А затем изломанные чары Нико рассыпались вспышкой золотых искр, так и не долетев до цели.

Последние слова Химеры обрушились на Нико, подобно удару грома:

— ТОГДА СТУПАЙ И ПРОДОЛЖАЙ ОБМАНЫВАТЬ СЕБЯ! ИЩИ СВОЙ ИЗУМРУД, СВОЮ ЛОЖЬ В ДРАГОЦЕННОЙ ОГРАНКЕ!

Внезапно вернувшись в свое тело, Нико обнаружил, что выпадает из Бестиария. К глазам подступили слезы, и горячая боль оцарапала горло. Он закричал.

Резкий удар копчиком о землю отозвался мучительной болью во всем позвоночнике. Юноша упал на спину, да так и застыл, вперив взгляд в потолок.

— Нико! — воскликнул Джон. Спустя секунду великан уже склонился над другом; к плечу юноши протянулась огромная ручища.

— Не смей меня трогать! — рявкнул Нико, замахиваясь, чтобы быстро сотворить защитный слой из магнуса.

Серебристое блюдце заклинания вспыхнуло в воздухе и ударило в кисть Джона. Послышался хруст: прежде чем развалиться на части, полный ошибок текст успел сломать здоровяку безымянный палец. Джон пошатнулся и с воплем рухнул на спину. Нико отпрянул в сторону.

— НЕ ПОДХОДИТЕ! — завопил он, увидев, что Шеннон и Дейдре шагнули к нему.

Слезы застилали глаза. Из носа текло.

— Не прикасайтесь ко мне! — прорыдал чарослов. — Слышите? Никто и никогда!

Глава сорок первая

Нико отпустил Шеннона, и тот отвернулся, чтобы извергнуть на землю поток зловредных магнусовых слов.

Остальные молча ждали. Азура восстановила магическую связь с Шенноном и показала ему образ сидящего рядом на корточках Нико. В отблесках костра зеленые глаза юноши стали темнее, во взгляде проступала тревога.

— Ну что? — Старый волшебник выплюнул последний ошметок гиблого языка.

— Я слепил из болезни единую массу и поместил ее в верхней части вашего желудка, — спокойно объяснил Нико. — Здоровые ткани я не трогал, а значит, и новых язв не создал. Одно плохо: из-за моего прикосновения язва стала более едкой.

Шеннон посмотрел вниз, на свой живот. Тонкая струйка серебряного текста уже начала просачиваться в желудок.

Холодный ветер задувал все сильнее, разгуливая в кронах деревьев.

— Нужно отвести вас к Боанн, — твердо заявил Нико. — Теперь она сможет удалить проклятие. — Он посмотрел на Дейдре, и та кивнула.

— Ох, не нравится мне эта ваша затея, — проворчал Шеннон. Он снова подумал о том, каким был Нико, когда выпал из Бестиария: хнычущий мальчик, напуганный и ошеломленный откровениями о Праязыке и пророчествах. — А вдруг Фелрус нас ждет?

— Может, и ждет, — устало откликнулся Нико. — Только у нас нет другого выхода. Химера сделала из меня Буревестника: теперь я заражаю все, к чему прикасаюсь. — Закрыв глаза, он помолчал. — Я бы предпочел умереть, чем жить таким. Союз с Боанн — моя последняя надежда. И ваша тоже, магистр. Только ей под силу удалить из вас эту заразу.