Чародей 2. Доспехи дракона - [23]

- Да нет, я был всего лишь ничтожным мальчишкой. Просто мне посчастливилось оказать герцогу большую услугу. - Паг почувствовал, что ему не следовало упоминать здесь имя Каролины. Теперь, познав любовь женщины, он еще яснее осознал, какими наивно-детскими были все его мечты и фантазии о принцессе. Но они стали неотъемлемой принадлежностью его существа, его тревожной, полной лишений юности, и он не хотел делить их ни с кем, даже с Кейталой.

Она перевернулась на живот и приподняла голову, опираясь подбородком на согнутую руку.

- Как мне хотелось бы, чтобы все у нас сложилось по-другому.

- Что ты имеешь в виду, дорогая?

- У моего отца ферма в Туриле. Мы - одни из немногих, кто оставался свободным на Келеване. Если бы нам с тобой удалось добраться до тех мест, ты смог бы стать членом Коалдры - Совета Воинов. Им всегда были нужны смелые и умные мужчины. И тогда никто не смог бы нас разлучить.

- Но разве теперь мы не вместе?

Кейтала нежно поцеловала его в щеку.

- Конечно, вместе, дорогой Паг. И самое лучшее, что мы можем сделать - это прогнать от себя мысли о будущем, о том, что нас могут разлучить. Но мы ведь все равно никогда не забудем, что значит быть свободными!

- Я стараюсь об этом не думать.

Она обняла его за плечи и заглянула в глаза.

- На твою долю выпало так много страданий! Мы здесь слыхали жуткие истории о том, что происходит на болотах. Не знаю, можно ли им верить...

- Лучше не надо, - с горькой усмешкой сказал Паг.

Они снова заключили друг друга в объятия. Весь мир перестал существовать для них обоих. До самого рассвета Паг наслаждался страстными, нежными ласками Кейталы. Ее близость рождала в его душе новые, дотоле неведомые ему чувства. Он не знал, делила ли она когда-нибудь ложе с другими мужчинами, и не стал спрашивать об этом. Ему не было никакого дела до того, принадлежала ли она прежде кому-либо другому. Ведь сейчас она находилась здесь, рядом, она разделяла его страсть, и он всем своим существом чувствовал, что не только тела, но и души их в эти мгновения стали едины.

Образ Каролины, который Паг все эти годы лелеял в своей душе, потускнел, окутанный призрачной дымкой, а затем и вовсе померк. Время мечтаний миновало. Паг оказался всецело во власти волшебной, упоительно не правдоподобной реальности.

Прошло несколько недель. Жизнь в поместье текла ровно и неторопливо. Паг находил ее почти сносной, то и дело с содроганием вспоминая ужасы невольничьего лагеря, которые ему довелось повидать и пережить.

Иногда по вечерам старый Камацу вызывал его к себе для игры в шахматы. Порой он удостаивал невольника беседы. Во время этих разговоров Паг постигал все новые и новые стороны жизни империи Цурануани, обычаи и традиции ее народа. Цурани больше не казались ему дикарями, странными и враждебными чужаками, которых отделяла от жителей Королевства пропасть вражды и непонимания. В их правилах, понятиях, законах и образе жизни обнаружилось много общего с тем, к чему он привык у себя в Королевстве. Различия между ними и мидкемянами оказались не такими уж разительными, как представлялось ему на первых порах.

Его привязанность к Кейтале росла день ото дня. Они старались оставаться вдвоем где и когда это бывало возможно - в поварне, во дворе, у стойл и псарни. Пагу доставляло огромное удовольствие видеть ее, говорить с ней, украдкой дотрагиваясь до ее нежной кожи. Всякий раз, как ему удавалось под покровом тьмы улизнуть из своей комнаты, Паг шел к Кейтале. Их тайные встречи не могли остаться незамеченными для других невольников, и сперва Паг не на шутку опасался, что тайна их будет раскрыта и они подвергнутся наказанию. Но дни шли за днями, а хозяевам поместья, судя по всему, не донесли о связи одного из рабов с невольницей-прачкой. Страхи Пага мало-помалу рассеялись, уступив место безмятежной радости.

Через несколько недель после той памятной ночи, когда Паг впервые остался в комнате Кейталы, Касами вызвал его в конюшню.

Лори по-прежнему пропадал в мастерской резчика по дереву, до хрипоты споря со стариком о том, как следовало отделывать лютню. Инструмент был почти готов. Столяр предложил выкрасить его в красно-желтые тона, чем привел Лори в бешенство.

Менестрель пытался втолковать несговорчивому мастеру, что слой краски исказит звучание инструмента, и убеждал его, что дерево, тщательно отшлифованное и покрытое прозрачным лаком, выглядит намного благороднее, чем самый пестрый и прихотливый из узоров.

Каждый стоял на своем, и отголоски их яростного спора долетали сквозь открытое окно столярной мастерской до самой конюшни, у которой остановились Касами с Пагом.

Недавно властитель Шиндзаваи с помощью посредников приобрел еще несколько лошадей, которые были доставлены в его имение.

Паг предполагал, что эта покупка обошлась старому Камацу недешево и потребовала, кроме изрядной суммы денег, еще и значительных дипломатических уловок. Касами не терпелось продемонстрировать Пагу пополнение своей конюшни.

Оставаясь наедине с невольниками-мидкемянами, молодой Шиндзаваи разговаривал с ними на языке Королевства и настаивал на том, чтобы они называли его по имени. Он с удивительной быстротой постигал тонкости чужого наречия и мог теперь изъясняться на королевском наречии без всяких затруднений.