Магнитофон сладко поет: «Мы с милым расставалися, клялись в любви своей…» Радиоприемник свистит и улюлюкает. Кинопроектор показывает на стене ангара мультфильм «Волк и семеро козлят».
Два ассистента с журналами в руках становятся перед моделью и наперебой читают вслух, а Хома Брут, примостившись тут же, бьет по струнам гитары и с чувством исполняет что-то залихватское.
Модель никак не реагирует. Проглотив последнюю буханку и опорожнив последнее ведро, она сидит на диване и шарит в неопрятной бороде. Извлекает из бороды длинную щепку, запускает ее между зубов, отрыгивается.
Затем выплевывает щепку и оценивающим взглядом обводит толпу.
Толпа пятится.
Саша мужественно заслоняет собой Стеллочку.
Пятятся чтецы с журналами, Хома Брут соскакивает с помоста и приседает на корточки.
Шум стихает. В наступившей тишине Выбегалло заканчивает свою речь:
– И вот он, товарищи, перед нами! Образец потребления материальных и духовных ценностей, счастливый рыцарь без страха и упрека.
Упырь внимательно смотрит на него. Он уже огромен, пижамная пара свисает с него клочьями.
Встретив внимательный взгляд, Выбегалло нервно поправляет пенсне и произносит:
– Собственно, я закончил. Может быть, есть какие-нибудь вопросы?
Ему отвечает спокойный голос Хунты:
– Спасайтесь, старый дурак.
Но Выбегалло еще не понимает.
– Есть предложение, – начинает он, – эту реплику из зала решительно отмести…
Упырь не дает ему закончить. Он вытягивает неимоверно длинную руку и хватает Выбегаллу за тулуп. Выбегалло замолкает и покорно вылезает из тулупа. Упырь хозяйски встряхивает тулуп, оглядывает его и кладет рядом с собой у дивана.
Выбегалло, ссыпавшись с помоста, ныряет в толпу. Толпа продолжает пятиться, а упырь тем временем неторопливо подтягивает к себе поближе радиоприемник, магнитофон, кинопроектор.
– Это, значить, все будет мое, – рокочущим голосом объявляет он. Он снова оглядывает толпу. Взгляд у него нехороший, оценивающий какой-то. При этом он непрерывно облизывается.
С головы Саши вдруг срывается финская шапочка и улетает на помост. Упырь напяливает ее себе на плешь.
Стеллочка взвизгивает: с ее руки срываются часики. Упырь ловит их на лету.
– Всем в укрытие! – гремит усиленный мегафоном голос Хунты.
Все бросаются в проходы между проволочными заграждениями, а по очистившемуся пространству ангара ползут, скачут по-лягушачьи, летят птичками полушубки, манто, дубленки, часы, портсигары, кошельки, брюки, валенки, ботинки – и все на помост, все на помост.
Упырь мечется по помосту, подхватывает, жадно оглядывает, примеряет, запихивает в мешки из-под хлеба, злобно озирается, скалит клыки и взрыкивает.
– Мне! – хрипит он. – И ето мне! И ето! Мое!
За валом из мешков паника. Мечутся полуодетые, возмущенные и испуганные люди.
Толпа ограбленных терзает Выбегаллу. Особенно неистовствует Хома Брут в одной длинной рубахе до колен. Выбегалло отдувается и кричит фальцетом:
– Критики! Критики не любите!
Начальник группы телевизионщиков в подтяжках и трусах надрывается в телефонную трубку:
– Милиция! Милиция? Немедленно выезжайте! Массовое ограбление! Банда гангстеров! Главарь шайки – некий Выбегалло из НИИЧАВО!
Тем временем упырь на помосте подтащил к себе телевизионную камеру, груду фото– и киноаппаратов и жадно озирается, ища, чем бы еще завладеть. Его со всех сторон окружает кольцо проволочных заграждений и глухой вал из мешков. Мрачно смотрят амбразуры дотов.
– Машину! – капризно басит упырь. – Машину желаю!
И стена из мешков напротив вдруг разваливается, в пролом задом вкатывает огромный МАЗ, подкатывает к помосту и останавливается.
Упырь прыгает в ковш, жадно ощупывает кабину, ревет:
– Еще!
В пролом один за другим катят: автобус, на котором приехали корреспонденты, какой-то газик – из него на ходу выскакивает испуганный шофер, запутывается в проволоке, орет ужасным голосом; два «Москвича»; «Жигули»; старая «Волга», новая «Волга», кадиллак…
– По-моему, пора, – говорит Федор Симеонович Хунте, который не отрываясь наблюдает за упырем в стереотрубу.
– Начнем со снотворного, – говорит Хунта. – Давайте! – командует он кому-то через плечо.
Из-за вала высовываются несколько сотрудников и направляют на упыря брандспойт, присоединенный к серебристой цистерне с надписью «Пиво». Пенная струя ударяет прямо в распахнутую клыкастую пасть.
Упырь приходит в дикий восторг. Сначала он жадно глотает, посыпая струю сверху солью из солонки, потом прыгает под струей как под душем Шарко, гогоча и шлепая себя под мышками, потом принимается торопливо наполнять ведра из-под молока – терпения у него не хватает: он протягивает руку на все двадцать метров, хватает брандспойт (сотрудники – врассыпную), тянет к себе, за брандспойтом тянется кишка, а за кишкой, разворотив мешочную стену, во владения упыря втягивается цистерна.
– Ну, с меня хватит! – объявляет Федор Симеонович.
Он засучивает рукава и порывается в пролом, но тут на нем повисают все, кто находится поблизости. Федор Симеонович в небывалом гневе. Из глаз его скачут шаровые молнии, он кричит:
– Дайте его мне! Сколько же можно терпеть!
– Пускайте Голема! – громовым голосом командует Хунта.
