Чардаш заводных игрушек - [82]

И даже не знают, чего лишены.

— Что... случилось?

Дэниэл осмотрелся.

Опутывающая комнату проволока покрывалась ржавчиной, неумолимо распадаясь в пыль.

— Посмотри... — Он подошел к кукле и нажал на выключатель. — Посмотри в зеркало.

Та поднялась на ноги, повернув голову к отражающей поверхности.

Потом моргнула.

— Ты больше не в зазеркалье, Китти. Ты вернулась. Сюда. К ней. — Он указал на Марицу.

Она вытянула руку, постучав по зеркалу пальцем.

Зеркало не отозвалось.

Китти улыбнулась и помахала отражению, а затем, метнувшись от зеркала назад, к фигуре Марицы, по-прежнему сидящей без движения в центре комнаты, прижалась к ее ногам.

Графиня царственно улыбнулась и положила руку ей на затылок.

— Вот так... — Дэниэл тоже улыбнулся. И вынырнул.

***

Графиня выжидательно смотрела на него.

— Уже? — Она приподняла бровь.

— Никаких больше отражений... — Дэн открыл глаза, глядя куда-то перед собой. После чего повернулся к Марице и кивнул. Рука как будто сама собой потянулась в карман. И достала печенье.

Хрусть.

— Вкусные, — сообщил он.

— Чаю?

— Да, пожалуйста, — кивнул Дэниэл.

Графиня бросила взгляд на стену, запирая Китти внутри, и завозилась с чашками.

— И что дальше? — спросила она, усевшись напротив Дэна с чашкой и поставив вторую перед ним. А также вазочку с печеньем.

Как будто никто не извивался, пытаясь достичь оргазма буквально в трех метрах от них.

— Дальше... я хотел бы задать вам несколько вопросов. Ей тоже, но... — Он помялся. — Думаю, это не лучший момент, кхм.

— Если вы согласитесь подождать снаружи и потом прийти снова, — улыбнулась она, — в этом не будет проблемы. Не хочу смущать Китти вашим присутствием в столь интимный момент.

Она отхлебнула чаю.

— Благодарю вас, Дэниэл. Если когда-нибудь вам понадобятся мои таланты...

«Скажите ей, что я пришлю ей счет, шеф».

«Думаю, не стоит портить ей удовольствие прямо сейчас», — возразил Дэниэл.

— Помните, вы тогда спросили меня, что такое ад? — Он смотрел куда-то на печенье. — Забавно то, что рай — почти то же самое. — Он хмыкнул и покачал головой.

Хрусть.

— Но это все лирика. Просто для красоты композиции. У меня был один друг, филолог и поэт. Он как-то сказал, что все, чему его научили, — видеть красоту композиции, видеть системы и структуры. И поэтому он пытается найти во всем эту красоту.

Хрусть.

— Как сказал бы Алкивиад, «как и все мы, детка», — улыбнулась Марица.

— Да, похоже на то. В общем... скажите, вы знали, что Анастейша пыталась шантажировать мистера Ференка?

Марица помолчала.

— Повторите, пожалуйста, эту фразу еще раз.

— Анастейша Сторм шантажировала мистера Ференка фактом их отношений.

— Я об этом не знала. Но со второго раза я вам поверила. Потому что — да, пожалуй, она могла. Другой вопрос — зачем? Ференк дал бы ей денег, если бы они ей понадобились.

— Более того, ей предлагали денег за молчание. Насколько мне известно, она отказалась. Собственно, это вызывает множество вопросов.

Хрусть.

— Вспомните, пожалуйста, как можно подробнее обстоятельства вашего знакомства с Аной Сторм и обстоятельства ее знакомства с Ференком. И да... вот еще. Ана Сторм могла знать про «Масахаши»?

— Можно, сначала я спрошу? — Марица подняла руку, как школьница.

— Да, конечно.

— Какой ответ вы видите, Дэниэл?

— Самая простая мысль — промышленный шпионаж или просто влияние на Ференка. — Он помолчал. — Ну, и если у нее было что-то еще, чем она могла шантажировать его... то это вписывается просто на ура. — Он посмотрел на Марицу.

Ее улыбка осталась непроницаемой.

— Я думаю, это потому, Дэниэл, что вы агент корпорации, — ласково сказала она. — В вашем мире все вращается вокруг планов и шпионажа. И вы видите мир как паутину заговоров. — Она отхлебнула чаю. — Я вижу по-другому. Я скорее вижу мир как совокупность индивидуумов, разрывающихся между попыткой понять, что же вокруг происходит, и суицидальными стремлениями от того, что эти попытки обречены на неудачу. Я вижу мир как иррациональность, Дэниэл. И стремлюсь именно это и передать. Поэтому для меня здесь больше одного ответа.

Она сделала драматическую паузу, откусив печенья.

— Потому, что Ана считала, что это весело. Потому, что она могла. Или потому, что ей было интересно, может ли она играть в такие игры. Потому, что ее заводила власть над Ференком, который в то же время демонстрировал власть над ней. Потому, что она хотела, чтобы он бросил жену...

— А вот о последнем — поподробнее, пожалуйста, — сказал Дэниэл. — И... вы не совсем правы. Я вижу мир не как паутину заговоров. Но об этом позже.

— Я же говорю «к примеру», Дэниэл. Простые человеческие мотивации. Я лишь предположила, что она хочет стать миссис Цсолт, чтобы не быть ограниченной несколькими часами в день в «Тинкербель». Это ведь похоже на мотив?

— Похоже. Но я не уверен, что было именно так. Хотя, если честно, касательно личности убийцы Аны у меня все меньше и меньше предположений. — Он помолчал. — Так знала ли она про «Масахаши» и могла ли знать?

— Думаю, что вполне могла. Разве ее жених не работал у Ференка?

— Работал, — кивнул Дэниэл. — Более того, по какой-то невероятной случайности он начал работать там во вполне определенное время. И я даже не уверен, пока не уверен, где он работал до этого. — Он помолчал. — Кроме того, мне кажется, что некий кукловод все же был. Хотя это лишь предположение.