Чара силы - [66]

— Гамаюн, — — позвал Агрик, — что с ним?

Полуптица спланировала поближе и враскачку обошла жеребца.

— А кто его знает? — беспечно фыркнул он. — Говорят, Хорс наделен почти человеческим разумом. Я еще помню, как он не давал Велесу на себя сесть после того, как тот Даждя распял — даже кусался…

Уловив в речах Гамаюна знакомое имя, Хорс вдруг дернулся, обрывая повод, и заржал высоким пронзительным голосом, в котором явственно слышалась боль. Гамаюн, услышав этот звук, сел на хвост.

— С хозяином беда, — уверенно молвил он.

Хорс глухим стоном отозвался на эти слова.

Агрик выглядел сбитым с толку. Он переводил взгляд с Гамаюна на жеребца и обратно.

— Но, может, еще ничего не потеряно? — предположил он. — Хозяин не такой человек, чтобы просто взять и пропасть! Он почти бог — наполовину… Он может вызвать волков, и они его спасут. Ну скажи, Гамаюн, что это так! Что с ним ничего не случится!

Вещун выпрямился, помогая себе крыльями, и натянуто улыбнулся:

— Конечно, ничего не случится… Может быть, ему кто‑то помешал в пути! Ведь он приказал ждать целый месяц. А теперь, наверное, придется торчать здесь подольше…

* * *

Но миновало больше двух месяцев, а Даждя все не было. И Агрик решился.

— Я иду выручать хозяина, — заявил он однажды поутру, собирая вещи. — Если с ним все хорошо, встречу его на полпути и вернусь вместе с ним. Если же нет, то моя помощь может ему понадобиться. Тебя, Гамаюн, я с собой не беру — постереги наших коней.

Открывший было рот, чтобы возразить, Гамаюн тут же закрыл его.

— А ты уверен, что справишься? — только и произнес он.

— Да. Тарх научил меня сражаться. Проводи меня к выходу, а то я не знаю, где он.

Гамаюн вздохнул и снялся с места.

Ход начинался в неглубокой долине, со всех сторон стиснутой склонами, неподалеку от того места, где Агрик провел все это время. Осень давно уже вступила в свои права, где‑то на севере, на родине Агрика, начался месяц грудень, а здесь пока еще не все деревья растеряли алые и золотые наряды. Прозрачный горный воздух был необычайно сладок и прохладен, небо поражало спокойствием и синевой. Мир; словно напоследок, решил расцветиться самыми яркими красками, которых нет и не может быть в Пекле. Агрик глубоко вздохнул.

— Хоть ты вернись, — буркнул Гамаюн. — Что и тут один с двумя лошадьми всю зиму буду делать?

— Я вернусь, — пообещал отрок и погладил встопорщенное оперение полуптицы. — Ты только подожди меня тут!

Он уже повернулся к выходу, когда кто‑то дернул его за воротник. Агрик обернулся — сзади стоял Хорс и держал его зубами за одежду. В глазах жеребца читалась тревога.

— Я найду его и вернусь, — объяснил Агрик. — Отпусти!

Хорс неохотно разжал зубы и остался стоять, понурый.

Вход был далеко не парадным — просто узкая и неудобная расщелина в камнях. На первый взгляд она казалась звериной норой, но, если у кого‑нибудь хватило бы безрассудства забраться туда, он бы обнаружил, что «нора» саженей через десять резко уходит вниз.

Агрик прополз до конца ровного коридора и провалился.

* * *

Он оказался на куче старого мусора — невесть как попавшая сюда прошлогодняя листва, какие‑то перья и тучи пыли, поднявшиеся до потолка при его падении. Некоторое время отрок только чихал, размазывая по щекам выступившие от натуги слезы, но потом выбрался из облака пыли и принялся за дело.

Из рассказов Гамаюна он знал, что в Пекле можно не заботиться о теплой одежде — в некоторых местах тепло, даже когда на поверхности птицы замерзают на лету. Но зато там не обойтись без света — в темноте легко наскочить на ловушку, поставленную местными жителями на какое‑нибудь подземное чудовище, а то и на него самого. Кроме того, в темноте легче легкого заблудиться, да и просто свалиться в пропасть. Поэтому у Агрика не было теплой одежды, зато имелся запас самодельных факелов. Первым делом он высек огонь, зажег один из них и осмотрелся.

Он находился в длинном, совершенно прямом и пустом коридоре — просто пол, потолок и две бесконечные стены. Гамаюн не знал, где живет Марена, а потому и Агрик долго стоял, раздумывая, куда идти — налево или направо. Наконец решившись, он двинулся в правую сторону.

Ход был пустой и ровный, без опасностей, о которых Гамаюн рассказывал столько, словно сам устанавливал ловушки. Все же Агрик пробирался крадучись, выверяя каждый шаг, и все ждал появления следов местных жителей. Юноша не сомневался, что этот ход проделали они — уж очень ровными были, пол и стенки — но если бы он дал себе труд быть повнимательнее, он бы заметил, что ход давно никем не посещался.

Неожиданно коридор разветвился, да не на два, на целых четыре совершенно одинаковых хода. Подняв над головой факел, Агрик завертелся на месте в центре небольшого зальчика. Который ход был нужным, он не знал. Решившись, отрок ринулся опрометью в первый попавшийся.

Так начались его странствия по подземелью. Устав, отрок останавливался, жевал что‑нибудь из припасов, засыпал ненадолго и снова пускался в путь. Сначала он оставлял факел горящим, но после того, как израсходовал половину, начал беречь огонь и всякий раз тушил, чтобы потом запалить снова.

Коридоры сменялись пещерами, а те — берегами подземных речек и озер. В темной, похожей на жидкую грязь воде порой плескались невидимые рыбы; Агрик, шаря по земле в поисках факела, иногда натыкался на какого‑нибудь паука или слизня. Однажды он нашел даже нечто напоминающее формой и запахом грибы–трутовики, но не решился их попробовать. Однако время шло, и понемногу Агрик начал понимать, что дело плохо. Он заблудился в пустых пещерах и, если не случится чудо, будет обречен бродить по ним вечно.