Чара силы - [102]

Внезапно он встретился с нею взглядом и замолчал, не в силах отвести глаз.

Златогорка выпрямилась, чуть отстраняясь, но ладонь. витязя ожила, сжимая ее пальцы, а его глаза жадно смотрели на нее, как будто это было последнее, что он видит в жизни. Они сидели над рекой, глядя друг на друга, и молчали.

Взгляд Даждя на миг опустился на губы девушки. Вскинув глаза снова, он медленно потянулся к ней.

Златогорка вздрогнула, когда их губы встретились. Горячая рука Даждя легла ей на талию, другая по–прежнему накрывала ее ладонь.

«Правую, — внезапно вспомнила она. — В самую первую их встречу она ударила его с левой руки, и теперь он боится, как бы не попало с другой…»

— Если хочешь, — тут же донесся его шепот из губ в губы, — ударь меня. Но я не могу…

Он притянул ее к себе, и губы его скользнули вниз по ее шее к ямке над ключицами. При этом он отпустил ее вторую руку, но Златогорка только обхватила его плечи.

Даждь заглянул ей в лицо.

— Я люблю тебя, — сказал он. — С первой нашей встречи. Я не должен говорить тебе этого, но я люблю тебя.

Златогорка ничего не ответила, но не сопротивлялась, когда он увлек ее за собой в траву. Девушка откинулась на его полушубок. Голова Даждя закрыла от нее темнеющее небо.

— Прости меня, — молвил он.

— Маленькое деревце станет большим… — прошептала девушка.

Даждь не понял ее речей, лишь горячо поцеловал ее, и сердце его закричало от радости, а голова закружилась от счастья, когда ее губы затрепетали, отвечая.

Обнявшись, они покатились по траве, не прерывая поцелуя, и Даждь рванул на груди рубашку, радуясь треску ткани. А ту самую, вышитую Мареной к свадьбе, он разорвет позже, когда вернется домой с той, что станет его женой.

Они слились в одно целое, и Даждь не отпускал Златогорки до тех пор, пока сам не выбился из сил. Сомлевшая от его ласк, девушка счастливо плакала у него на плече. Ее растрепавшиеся косы рассыпались по траве, в них застряли травинки, Даждь с наслаждением вдыхал ее запах, поглаживая теплое податливое тело.

— Ты не замерзла? — шепнул он, не отрывая лица от ее волос.

Полунагая молодая женщина крепче обхватила его плечи.

— Нет! — всхлипнула она, ласкаясь. — С тобой мне не страшно ничего!.. Знаешь, — вдруг улыбнулась она, — мне говорили, что я понесу с первой ночи. И это наша первая ночь… Ночь под звездами!

Даждь поднял голову, посмотрел на небо, потом — на лицо Златогорки.

— У нашего сына будут глаза как звезды, — прошептал он.

— У него будут глаза как у тебя, — поправила его Златогорка и поцеловала витязя сама.

* * *

Падуб добросовестно пялил глаза на огонь до тех пор, пока они не заболели. Почти весь сушняк прогорел, на землю опустилась ночь, а этих двоих все не было. Уж не случилось ли с ними чего? В отличие от Сварожича, Падуб не верил, что они спаслись от Кощея. Вдруг во тьме подкрались его соглядатаи, а он не заметил?

Накидав в огонь хворосту и заставив пламя взвиться вровень со своим ростом, пекленец обнажил саблю и крадучись направился в сторону реки.

Чтобы видеть в темноте, ему не нужен был факел — он довольствовался светом звезд, да и то порой ему казалось, что они светят слишком ярко и могут выдать его врагам. Поэтому Падуб пробирался почти ползком, замирая от каждого шороха. Но, на его счастье, еще не все обитатели леса пробудились от зимней спячки, и он мог не отвлекаться, принимая топоток ежа за шаги недругов.

У реки слышались короткие вскрики и сдавленные стоны. Там кто‑то был — кто, если не наемники Кощея, напавшие на девушку? Даждь был безоружен и без кольчуги. Одна стрела — и конец, а девушка…

Стараясь не дать себя обнаружить раньше времени, Падуб поспешил на шум. За кустами виднелось что‑то светлое. Пекленец подкрался ближе…

Там, на траве, он внезапно увидел два тела, слившиеся в страстном объятии. Женщина вскрикивала и стонала, обнимая мужчину за шею. Падуб сразу узнал их и отпрянул, закрывая лицо рукой, чтобы не осквернять запретного сторонним глазом. Пятясь и склонив голову на грудь, он отошел туда, где в первый раз разглядел сквозь ветки светлое пятно, и встал боком к нему, сжимая в руке саблю. Они там беззащитны вдвойне — друг перед другом и перед всем миром. Сейчас они, как никогда, нуждались в защитнике. И Падуб был готов сторожить их покой и счастье до утра.

Он сомкнул глаза только на рассвете, когда первые лучи солнца, явившись с востока, разогнали мрак и ночные страхи. Проснувшись, пекленец проверил, что все спокойно у реки, и вернулся к давно остывшему костру. Он опять затеплил огонь и стал терпеливо ждать, пока его хозяева не вернутся.

Сладкий запах жареного мяса выманил любовников только к полудню. Падуб молча посторонился, освобождая им место у огня. Он ничего не спросил только скользнул взглядом по рваной рубахе Даждя, которую тут же уселась чинить Златогорка, и понимающе кивнул.

* * *

Только на следующий день пекленцу удалось убедить их пуститься в дорогу. Но на сей раз все было по–иному. Даждь и Златогорка ехали не спеша и почти не сводя друг с друга глаз. Сварожич молодел на глазах — к концу пути, когда над скалами поднялись стены его родного замка, ему никто не дал бы больше тридцати лет. Он был счастлив, и у Падуба что‑то замирало в груди, когда он видел его тихую улыбку.