Чао, Вьетнам - [74]

– Как думаешь, младший брат, не пришли ли они за историческим долгом? Ведь ровно девятьсот лет назад наши пращуры отобрали у Китая эту провинцию, Каобанг.

– Даже если так, старший брат, – сказал Хайфонец, прикидывая в уме возможную численность китайских войск. – Мы примем бой. Отступать нам некуда.

Протяжно завыли «катюши», заклубились белым дымом проплешины в море марширующих китайских солдат, и девятый вал зеленых касок, набирая силу морского отлива, начал откатываться по инерции обратно в ущелье. Услышав о переброске регулярных войск вьетнамской армии из Кампучии к китайской границе, Дэн отдал приказ о спешном отступлении. Отступающие войска КНР подверглись немилосердному артиллерийскому и пулеметному обстрелу. Свыше шестидесяти тысяч мертвых тел осталось лежать в тернистых зарослях приграничных джунглей. В основном это были молодые ребята, китайские призывники, никогда не нюхавшие пороха и спонтанно брошенные против самой боеспособной и победоносной армии мира того времени. Они были просто принесены Дэном в жертву своим неумеренным амбициям и мечтам о региональной гегемонии. Шестьдесят тысяч мертвых, укокошенных нещадным огнем, осталось удобрять всеядную почву вьетнамских джунглей. Но сила джунглей настолько велика, что они способны перемолоть любое вторжение смерти, даже настолько массовое, переварить ее в своих прожорливых соках и превратить ее в новую, пышно разрастающуюся и цветущую жизнь.

Потеряв Кампучию и рассорившись с албанцами, Дэн начал укреплять американо-китайскую ось, выступая с США единым фронтом в Африке, поддерживая там все антисоветские силы без разбора. «Наши лучшие геополитические союзники – это республиканская партия США», – любил говаривать он в узком кругу своих приближенных. И это были люди, первыми обвинявшие нас в ревизионизме за приверженность идеям мирного сосуществования! У себя на родине, наслушавшись советов мудрого старика Ли Куана Ю, поднявшего Сингапур, Дэн запустил экономические реформы такого рода, которым суждено было усилить Китай и ослабить Советский Союз.

Я всю жизнь посвятил плановой экономике, и мне было удивительно читать об объявленном им «социализме с китайскими характеристиками». Вслед за Бухариным он бросил народу клич: «Обогащайтесь!», и страна открылась для иностранных инвестиций и мелкого частного предпринимательства, на селе были разрешены семейные подряды, в городах начали создаваться СП и кооперативы. При этом, почти как при Четвертой республике, в государственной собственности остались стратегические отрасли народного хозяйства, такие как тяжелое машиностроение, металлургия, нефтегазовый сектор, военно-промышленный комплекс, энергетика, угледобыча, телекоммуникации. Поразительно, но судя по всему, они добились довольно больших успехов, по сравнению с тем, что творилось раньше в этой некогда отсталой, нищей и голодной стране. Поддерживая оружием садистский режим Пол Пота с его радикальной программой возвращения в коммунизм через аграрную революцию, в своей стране Дэн Сяопин сумел направить все силы на борьбу с бедностью и повышение материального уровня жизни всего общества. Оказалось, что добиться этого было возможно, только пойдя против догматичного подхода к плановой экономике и приняв тезис о совместимости рынка с социалистическим строем. «Неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей», – говаривал Дэн все в том же узком кругу, имея в виду новую прагматическую форму общественного устройства, к которой он в итоге привел Китай.

Этот новый вид ревизионизма, при котором рыночные механизмы были поставлены на службу возглавляемому компартией государству, принес с собой небывалое ускорение производительных сил. С этих пор в официальных левых партийных доктринах разных стран рыночный социализм все чаще стал фигурировать как начальный этап перехода к зрелому социалистическому обществу, а затем и к коммунизму, «когда в магазинах все будет бесплатно». Это было так далеко от марксистско-ленинской экономики, которую я изучал в Плешке, что я отчетливо понял: времена меняются безвозвратно, еще более безвозвратно, чем после XX съезда КПСС.

Однако гораздо больше я был поражен, когда прочитал на страницах «Нян-Зан» статью неутомимого Хай Чынга о том, что схожие экономические реформы на моей родине были с энтузиазмом поддержаны генералом Зиапом! Едва успев разбить армии красных кхмеров и Китая, он сменил пост министра обороны на позицию заместителя премьер-министра и вплоть до пенсии работал в кабинете, проводившем политику так называемой «экономической открытости». Зиап, один из главных борцов против капитализма нашего времени, все-таки считал, что рынок можно использовать как инструмент для достижения социалистического общества в современных условиях глобальной экономики, что социализм можно и нужно сохранить там, где это возможно, что страной должен править рабочий класс, представленный партией, в которую Зиап верил свято. Товарное производство перешло в руки частников, и это подстегнуло экономический рост, несмотря на удушающее эмбарго, мстительно наложенное на Вьетнам проигравшей стороной великой войны. Кстати, в США к тому времени чувства ущемленной национальной гордости стали настолько сильными, что там даже начали снимать пропагандистские фильмы, в которых американцы обязательно побеждали вьетнамцев. Это было нечто вроде «альтернативной истории» со счастливым концом. Все-таки недаром Голливуд называют «фабрикой грез».