Чахотка. Другая история немецкого общества - [40]
Цилле был верен своему жанру и своим темам всю жизнь, ни на что особенно не претендуя, не вступая ни в какие профсоюзы или партии, не выдавая себя за бунтаря или классового борца. Он был просто филантроп, упорный и упрямый в своем пристрастии к изображению нужды и нищеты, и сознательно поддерживал эту направленность в своем творчестве>[489].
Цилле рисовал болезнь пролетариата — чахотку: маленькая девочка с изможденным лицом заявляет: «Я умею плеваться кровью на песок!», мальчик продает «синих Генрихов» стоящим в очереди на кухню для бедноты.
В 1907 году, в 49 лет, Цилле потерял работу в Берлинском фотографическом обществе. После тридцати лет службы он перестал быть наемным работником и должен был содержать семью как свободный иллюстратор и карикатурист. На рынке труда конкуренция среди свободных художников была высока, и Цилле пришлось пойти на компромисс, чтобы угодить вкусам публики. Его мрачные образы нищеты пользовались всё меньшим спросом, Цилле стал рисовать сочные фольклорные шуточные карикатуры и сюжеты. В последние годы жизни он почти не создал ничего значимого.
Чахотка добралась и до его семьи. После смерти жены о художнике заботилась невестка Анна>[490]. Когда и она заболела чахоткой, обеспокоенный Цилле отправил ее лечиться в Швейцарию на курорт Ароза, но лечение в Альпах не было успешным, и женщина умерла в 36 лет, спустя несколько месяцев после смерти самого Генриха Цилле 9 августа 1929 года. За его гробом шли тысячи людей. Его имя и творчество стали символом пролетарского Берлина, грубого, но упорно пробивающегося по жизни. И остаются им до сих пор.
5. Ода чистоте
Долгое время к мытью относились настороженно. В раннее Новое время мыться даже считалось опасным: кожа от воды размягчается, поры раскрываются, можно подхватить какую-нибудь чуму. Немытое тело — лучшая защита от болезни>[491].
Вместо бань и чистоты пользовались благовониями и сильными парфюмерными средствами, которые должны были очищать воздух жилищ и городов от миазмов — дурных болезнетворных запахов и испарений.
Только во второй половине XVIII века изменились представления о стыде и чистоплотности, восприятие запахов и отношение к ним. То, чего раньше почти не замечали, казалось теперь невыносимым. Чистота стала потребностью, хотя под чистотой всё еще подразумевалась не личная телесная гигиена, но уборка общественных помещений. В эпоху индустриализации это стало особенно значимым.
Города оказались не готовы к резкому приросту населения: не было возможности обеспечить всех продуктами питания, водой и жильем, не работала в должном объеме утилизация отходов и канализация.
Питьевую воду брали в колодцах или тянули водопровод из ближайшего водоема>[492]. Качество воды было скверное и становилось только хуже. До второй половины XIX века отходы и нечистоты сливались в канавы, уличные водостоки, ямы, реки, озера или рвы, так что их смывало дождем, они просачивались в почву. Иногда мусор и нечистоты просто сваливались в кучи на улице. Берлин считался одной из самых зловонных столиц Европы. Берлинцев можно было узнать по характерному дурному запаху одежды, как утверждал британский гигиенист Эдвин Чедвик>[493].
Для очистки растущих немецких городов между 1850 и 1875 годами были введены новые правила «жизнеобеспечения», или «общественного здравоохранения»>[494]. Речь шла о том, чтобы «оздоровить», санировать «больные» кварталы>[495]. Для этого была необходима инфраструктура. Зловонные и опасные скотобойни, отстойники и кладбища вынесли за черту города, заново спланировали и проложили очистительные сооружения, канализацию, уличные водостоки. Важнее всего было наладить отведение сточных вод и снабжение населения питьевой водой — таким образом старались уменьшить вонь и заразу в городах.
Поводом для проведения гигиенических мер стали постоянные эпидемии холеры>[496]. Между 1816 и 1830 годами холера свирепствовала в Азии, в 1830 году она добралась до России, год спустя через Гамбург попала в Европу. Пик эпидемий пришелся на 1848–1850 и 1866–1867 годы. После этого зараза пошла на спад. В Европе до тех пор с ней были не знакомы, и медики беспомощно наблюдали за ее развитием. Больные мучились непрекращающимися рвотой и поносом, двое из трех заболевших умирали в короткое время, независимо от медицинской помощи>[497]. В Берлине эпидемия 1831 года унесла почти 1500 человек, среди них был и Георг Вильгельм Фридрих Гегель>[498]. Возбудителем и переносчиком холеры по-прежнему считались испарения грязной почвы, а не заболевший человек.
В 1850‐е годы, на 20 лет позже, чем в Англии, в некоторых крупных городах Германии стали строить канализацию — в Гамбурге, Берлине, Мюнхене и Франкфурте-на-Майне. Другие города ждали своей очереди до 1880‐х годов. В Берлине в 1885–1886 годах почти 90 % всех кварталов имели современную канализацию>[499]. В Гамбурге водонапорные станции всё еще качали нефильтрованную воду из Эльбы в городской водопровод>[500].
Инженеры, управленцы, архитекторы, врачи понемногу стали брать на себя ответственность за гигиеническое состояние городов. Здоровье в конце XIX века стало делом общественным, и личная гигиена плелась за общественной вслед. Даже в среде богатых буржуа понадобилось время для того, чтобы ежедневные гигиенические процедуры стали таким же обычным делом, как уборка комнат
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От переводчика Федеральная разведывательная служба рассматривает себя как элитарная структура. Но, по мнению бывшего разведчика Норберта Юрецко, в своем нынешнем виде она просто не имеет права на существование. Автор, не понаслышке знакомый с внутренней "кухней" Службы разоблачает в своей новой книге, которая является продолжением его предыдущего, и тоже написанного совместно с журналистом Вильгельмом Дитлем произведения "Условно пригоден к службе", шпионское ведомство, превратившееся в "государство в государстве".
Основой трехтомного собрания сочинений знаменитого аргентинского писателя Л.Х.Борхеса, классика ХХ века, послужили шесть сборников произведений мастера, часть его эссеистики, стихи из всех прижизненных сборников и микроновеллы – шедевры борхесовской прозыпоздних лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уже название этой книги звучит интригующе: неужели у полосок может быть своя история? Мишель Пастуро не только утвердительно отвечает на этот вопрос, но и доказывает, что история эта полна самыми невероятными событиями. Ученый прослеживает историю полосок и полосатых тканей вплоть до конца XX века и показывает, как каждая эпоха порождала новые практики и культурные коды, как постоянно усложнялись системы значений, связанных с полосками, как в материальном, так и в символическом плане. Так, во времена Средневековья одежда в полосу воспринималась как нечто низкопробное, возмутительное, а то и просто дьявольское.
Джинсы, зараженные вшами, личинки под кожей африканского гостя, портрет Мао Цзедуна, проступающий ночью на китайском ковре, свастики, скрытые в конструкции домов, жвачки с толченым стеклом — вот неполный список советских городских легенд об опасных вещах. Книга известных фольклористов и антропологов А. Архиповой (РАНХиГС, РГГУ, РЭШ) и А. Кирзюк (РАНГХиГС) — первое антропологическое и фольклористическое исследование, посвященное страхам советского человека. Многие из них нашли выражение в текстах и практиках, малопонятных нашему современнику: в 1930‐х на спичечном коробке люди выискивали профиль Троцкого, а в 1970‐е передавали слухи об отравленных американцами угощениях.
Мэрилин Ялом рассматривает историю брака «с женской точки зрения». Героини этой книги – жены древнегреческие и древнеримские, католические и протестантские, жены времен покорения Фронтира и Второй мировой войны. Здесь есть рассказы о тех женщинах, которые страдали от жестокости общества и собственных мужей, о тех, для кого замужество стало желанным счастьем, и о тех, кто успешно боролся с несправедливостью. Этот экскурс в историю жены завершается нашей эпохой, когда брак, переставший быть обязанностью, претерпевает крупнейшие изменения.
Оноре де Бальзак (1799–1850) писал о браке на протяжении всей жизни, но два его произведения посвящены этой теме специально. «Физиология брака» (1829) – остроумный трактат о войне полов. Здесь перечислены все средства, к каким может прибегнуть муж, чтобы не стать рогоносцем. Впрочем, на перспективы брака Бальзак смотрит мрачно: рано или поздно жена все равно изменит мужу, и ему достанутся в лучшем случае «вознаграждения» в виде вкусной еды или высокой должности. «Мелкие неприятности супружеской жизни» (1846) изображают брак в другом ракурсе.