Чаганов: Москва-37 - [7]

В общем тогда, в благославенном 1935-ом, нарком Орджоникидзе решил не взрывать институт, а, пойдя навстречу пожеланиям общественности и советам некоторых своих друзей, срочно вернул всё на свои места: уровнял зарплаты, вернул старого директора и остановил строительство забора. И стали они жить-поживать… до того самого момента, пока вступивший в должность Ежов не арестовал Пятакова. После смерти Орджоникидзе события понеслись вскачь, так быстро, что Ландау не успел удрать в Москву. ОСО глубоко не копал и назначил всем участникам «сопротивления» максимальный срок – пять лет (хотя в нашей истории несколько человек проходящих по «делу УФТИ» получили высшую меру. Странно, но их предводитель, Ландау после года отсидки был выпущен на свободу).

«Выходит это я его так подкузьмил. Ничего… переживёт, зато пятеро ведущих сотрудников УФТИ останутся в живых».

– Свободен. – Макар делает изящный пируэт и, грациозно ступая, оставляет нас с теоретиком с глазу на глаз.

– Гражданин начальник, – Ландау без приглашения плюхается на стул передо мной. – а почему меня во «внутрянку» привезли? Должны были в пересыльную: в Бутылку там или Пресненскую. Приговор мне ещё в Харькове объявили.

«Сразу видно опытного зэка, порядки знает, даже Бутырку Бутылкой называет, немудрено – скоро месяц исполнится как томится в заключении».

Не спешу с ответом: сам с интересом разглядываю его тощую фигуру, бритую голову и близко посаженные карие глаза.

– Скажите, гражданин Ландау, – неотрывно смотрим друг на друга как в игре кто первый моргнёт. – вы литературу хорошо знаете?

– А о какой литературе идёт речь? – Физик удивлён, но вида не подаёт. – Однако неважно, я кончил курс классической гимназии и затем проводил много времени за чтением, так что ответ мой будет: да, я знаю художественную литературу как мало кто в этом здании.

– Хорошо, – киваю я. – хотя ваш вопрос важен, я говорю не о классике, а о лёгкой, приключенческой литературе, наподобие «Овода», «Графа Монте-Кристо», «Трёх мушкетёров».

– Читал в детстве…, – фыркает Ландау. – но боюсь, что подробностей уже не припомню.

– Понятно, – разочарованно вздыхаю я. – а как у вас с музыкой? Играете на каких-нибудь музыкальных инструментах? У вас хороший голос?

– Учился в на скрипке и фортепиано, – растерянно начинает он, но, не выдержав, взрывается. – послушайте, не знаю вашей фамилии, что за странные вопросы? Почему меня снова допрашивают? По какому делу?

– Моя фамилия Чаганов, слышали наверное. Капитан госбезопасности Алексей Чаганов. – «А-а! Моргнул!» – Хочу вас сразу успокоить, что ни о каком новом деле речи не идёт. Я отбираю для своего специального конструкторского бюро инженеров и конструкторов для выполнения работ по военной тематике.

– Только инженеров и конструкторов? – Растягивает губы в усмешке Ландау, показывая плохие зубы.

– Учёных тоже, куда ж их девать? – Ровным голосом продолжаю я.

– Учёными бывают и собаки, когда их научат, – спокойно начинает он заученную фразу и снова срывается в истерику. – а мы – научные работники! Так что вы что, отбираете нас по тому, умеем мы петь или нет?

– Вовсе нет, – меня трудно вывести из себя. – Например, Льва Васильевича Шубникова из вашего института я собираюсь назначить руководителем бригады в своём КБ, имея в виду его выдающиеся достижения в области техники низких температур по сжижению водорода и гелия. СКБ у меня специальное, для того чтобы заключённый вышел из него на свободу, он должен единолично или в составе бригады выполнить работу для военных или народного хозяйства: создать прибор, механизм или технологический процесс. Результат должен быть подтверждён на испытаниях. Просто отсидеть свой срок в СКБ, ничего не делая, не удасться. А с вами я не знаю что и делать, глядите, каких-либо великих открытий в прошлом за вами не числится…

Мой собеседник недовольно засопел, но сдержался.

– … не считать же за таковые вашу популяризацию достижений западной физики у нас в стране. Преподавательско-педагогической деятельностью моё СКБ заниматься не будет, да и подпускать вас к ней, после ознакомления с материалами вашего дела, я бы никому из руководителей высших учебных заведений не посоветовал: зачем смущать молодые умы? Нам рассадник инакомыслия там ни к чему. Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, я и спрашивал можете ли вы делать что-нибудь такое, что обеспечило бы вам покровительство паханов на зоне: рассказчики и певцы там в цене, ведь надо как-то коротать длинные зимние вечера…

«Могу записать слова песни „Владимирский централ“ или „Голуби летят над нашей зоной“».

– … потому что желающих считать пеньки на лесосеке будет много, а топором махать вам ваше «теловычитание» не позволяет.

– Я владею методами вычислительной математики! – возмущённо вспыхнули глаза Ландау.

– Это замечательно! – Мой преувеличенный энтузиазм не понравился собеседнику. – Осталось только убедить коллег из УФТИ принять вас в свою научную бригаду. Напоминаю вам, что знания, владения и умения заключённого не могут служить основанием для его освобождения или уменьшения срока.

– Позвольте, – «Товарищ не понимает». – А почему именно из нашего физтеха? Разве мало других специалистов, не сумевших стать физиками или математиками и потому подавшихся в инженеры? (Опасливо прячет глаза)… Уверен, что очередь у меня будет стоять из таких за консультациями.