— У него вообще мрачный характер, — заметил усатый.
— Ладно, ладно, пойдемте! Я думал, что все не уместимся, — раздвинул в улыбке губы бородатый, — Будет тесно…
— Беда не в том, что одежда тесна, беда в том, что душа мрачна, — сказал Темирболот… — Будьте подобрее душой, и дом моей матери вам не покажется тесным… Для всех друзей найдется там место… Каждый советский человек найдет там приют.
— Каждый? — удивленно переспросил бородатый гость, а про себя подумал: «Он что, смеется надо мною?»
— Да, каждый, — серьезно, с гордостью ответил ему Темирболот. — Для любого нашего человека, строящего коммунизм, двери дома моей матери гостеприимно распахнуты…
— Ну, теперь мой бедняга совсем сбит с толку, — смеясь, заметил усатый.
Все остальные тоже засмеялись.
Горы Ала-тоо и Хан-Тенгри множили радостные голоса чабанов, а эхо разносило их по всему миру.