Цезарь - [130]

Хорошо понимая, что неприятель не осмелится напасть на его лагерь, Цезарь не утруждал себя и не поднимался на стены укреплений, а отдавал все распоряжения, лежа в своей палатке, однако он ежедневно выходил и стоял на возвышенности на побережье, как бы поторапливая своим нетерпеливым взором и своими вздохами подкрепление, которое он так долго ждал.

LXXVIII

В жизни таких людей, как Цезарь, всегда бывает два или три счастливых или несчастливых случая, когда события не могут развиваться логично и происходит реакция, приводящая к худшему, если ситуация благоприятна, и к лучшему, если она, напротив, плоха.

Положение Цезаря в то время было настолько сложным, что уже не могло стать хуже — изменение к лучшему должно было рано или поздно произойти. Первым благоприятным знаком стало дезертирство фракийцев и нумидийцев из лагеря Сципиона. Эти варвары сделали то, что никоща не совершили бы цивилизованные люди: они вдруг вспомнили, что обязаны Марию и что Цезарь — его племянник. И вот фракийцы и нумидийцы стали разбегаться из лагеря Сципиона и переходить на сторону Цезаря.

Однако Цезарь, которому нечем было кормить перебежчиков, отправлял их по домам, предварительно снабдив письмами к властителям тех городов, куда они направлялись. В этих письмах он призывал к борьбе, к защите свободы, а также просил не оказывать помощи его врагам.

С другой стороны, к Цезарю приходили посланцы из разных городов, готовые подчиниться ему. Они просили гарнизоны для своей защиты, обещая взамен пшеницу. Но Цезарь не располагал столькими силами, а Сципион надежно контролировал всю местность и немедленно захватил бы любой обоз, следовавший по суше.

Между тем Саллюстий, превратившийся в вояку (как в Риме можно было одновременно быть адвокатом и военачальником, так здесь — воином и историком), ступил на берег острова Керкина[406]. Он прогнал Гая Деция, охранявшего обоз помпеянцев, и, будучи радушно принят местными жителями, погрузил большие запасы пшеницы на суда, которые нашел в порту, и отправил их в лагерь Цезаря под Руспинами.

Одновременно с этим — словно сама судьба вознамерилась наградить Цезаря за терпение и муки — претор Аллиений приказал тринадцатому и четырнадцатому легионам отправиться в Лилибейи вместе с восьмьюстами галльскими конниками и тысячей стрелков и пращников. Через четыре дня все они благополучно добрались до Руспин.

Цезарь, с таким нетерпением ожидавший подкрепления, конечно же страшно обрадовался, увидев паруса на горизонте. Он присутствовал при высадке солдат и сразу же, как только они немного передохнули после утомительного морского путешествия, распределил их по крепостям, фортам и всей линии защиты. Пополнение продовольствия и подкрепление — все это принесло в лагерь радость и надежду.

В лагере Сципиона, наоборот, царило смятение. Там хорошо знали предприимчивую натуру Цезаря и считали, что он не станет долго отсиживаться на одном месте. Сципион решил отправить двух шпионов. Они должны были, сделав вид, что хотят перейти на сторону Цезаря, провести несколько дней в его лагере, а затем, вернувшись к Сципиону, подробно доложить об увиденном. Его выбор пал на двух парфян, которым он пообещал все, что только возможно. Они-то и направились в лагерь Цезаря как перебежчики.

Но не успели они появиться в лагере — а их приняли за тех, за кого они себя выдавали, — оба попросили отвести их прямо к Цезарю. Они честно признались ему, с какой целью прибыли, рассказали, что Сципион послал их разузнать, расставлены ли у ворот и в других местах капканы для слонов. И добавили, что почти все их земляки в память о Марии, а также часть солдат из четвертого и шестого легионов горят желанием перейти на его сторону, но им никак не удается отвлечь охрану, специально поставленную Сципионом у ворот.

Цезарь сердечно принял их, одарил по заслугам и отправил в сектор перебежчиков. На следующий день слова этих перебежчиков подтвердились прибытием в лагерь двенадцати солдат из четвертого и шестого легионов.

Два дня спустя жители близлежащего города сообщили Цезарю, что итальянские крестьяне и торговцы собрали около тридцати тысяч четвериков пшеницы. Они просили отряд для охраны. Пришло письмо и от Сития, он сообщал, что вошел в Нумидию и занял форт на высокой горе, где у Юбы находились склады всех боеприпасов.

Таким образом удача, на некоторое время закапризничавшая, но в сущности верная Цезарю, поворачивалась к нему лицом, чтобы наконец воздать ему должное. А потому Цезарь начал готовиться к сражению. Став сильнее на два легиона, не говоря о кавалерии и копьеносцах, он все равно не считал себя достаточно сильным и поэтому отправил шесть транспортных судов в Лилибейю за остатками своей армии.

Подкрепление прибыло вовремя. В тот же вечер, 25 января, как только войска сошли на берег, Цезарь неожиданно отдал приказ покинуть лагерь, даже не предупредив заранее своих командиров, — сказал лишь, чтобы они были готовы к любому повороту событий.

Сначала он направился в сторону Руспин, где оставил гарнизон, затем повернул налево, вдоль берега реки, и дошел до равнины, тянущейся примерно на четыре лье. С обеих сторон долины возвышались холмы, на противоположной стороне находился лагерь Сципиона. Холмы тянулись цепочкой, и на самых высоких из них были установлены наблюдательные башни, откуда просматривалась вся территория.