Цезарь - [10]

— Плачу, — ответил Цезарь, — при мысли о том, что в моем возрасте Александр уже покорил полмира.

В ту же ночь Цезарю приснился сон.

В античные времена к снам относились очень серьезно, как к вещим видениям. Сны бывали двух видов: одни, исходившие из дворцовых покоев Ночи через врата из слоновой кости, были легкими, приятными и мало что значили; другие, выходившие через ворота из рога, были вещими, их посылали сами боги.

Подобно всем великим людям, среди которых и Александр, и Наполеон, Цезарь был суеверен.

Вот какой сон ему приснился: он видел, что изнасиловал свою мать.

Цезарь попросил позвать толкователей, которые обычно были родом из халдеев, и спросил, что бы мог означать такой сон.

Они ответили ему:

— Этот сон, Цезарь, предвещает тебе великую власть над миром. Мать, с которой ты вступил в кровосмесительную связь и которая таким образом отдалась тебе, есть не что иное, как Земля — мать всего живого, над которой ты должен стать властелином.

Может, это толкование и заставило Цезаря вернуться в Рим?

Возможно.

Как бы там ни было, он покинул Испанию до истечения срока своих полномочий; по дороге обнаружил, что латинские колонии бурлят, готовые восстать против богатеев.

На миг он даже задумался: может, ему стать во главе восставших, ему, так жаждавшему любой славы? Но легионы, готовые к отправке в Киликию, стояли под стенами Рима, обстоятельства складывались не самым благоприятным образом. И Цезарь вернулся в Рим без шума.

Впрочем, по пути он успел обнадежить колонии, намекнув, что в нужное время и в нужный час все недовольные могут объединиться вокруг Цезаря. С этого момента его имя приобрело синоним — оппозиция.

На другой день после прибытия Цезаря в Рим стало известно, что он собирается выставить свою кандидатуру в эдилы[132]. В ожидании этой должности ему удалось добиться назначения смотрителем Аппиевой дороги. Для него это была еще одна возможность потратить деньги, пусть даже чужие, с пользой и на глазах у всего Рима.

Аппиева дорога была главной римской магистралью, связывавшей город с морем; она обегала Неаполь, проходила через Калабрию до Брундизия.

Но она же служила и кладбищем, и местом прогулок. По обе стороны дороги стояли дома богатых горожан, они хоронили своих родственников прямо у дороги. Затем вокруг могил сажали деревья, ставили скамьи, стулья или кресла. Вечерами, когда ночной ветер приносил прохладу, освежая воздух, люди усаживались в тени деревьев и глазели на дорогу — на элегантных всадников, на куртизанок и матрон в повозках, простолюдинов и рабов, бредущих пешком.

Цезарь не поскупился на ремонт и благоустройство дороги, заставил посадить вместо срубленных или высохших деревьев новые, перестроить разрушенные или содержавшиеся в плохом состоянии могильные памятники, обновить эпитафии, стертые временем.

Прогулка, бывшая прежде просто прогулкой, превратилась теперь в Большую Прогулку, стала отдыхом, праздником. Цезарь завоевал признание горожан. Эта инициатива подготовила его успех как кандидата в эдилы.

Между тем в Риме конспиративно готовилось два заговора. Поговаривали, что Цезарь имел к ним отношение, что в заговорщиках, кроме него, состояли Красс[133], Помпей, Сулла Публий[134] и Автроний[135].

Один заговор преследовал цель перебить часть Сената и доверить диктатуру Крассу, который возьмет на должность командующего конницей Цезаря, а также восстановит в должностях Суллу и Автрония.

Во втором Цезарь был завязан с молодым Пизоном — именно этим объясняли, что такому молодому человеку, всего двадцати четырех лет от роду, отдали Испанию. Предполагалось, что Пизон поднимет мятеж по ту сторону Пада и на берегах Амбры, а Цезарь — в Риме. Считается, что преждевременная кончина Пизона помешала реализации второго заговора.

В первом замес был покруче, он содержательнее как заговор. По мнению историка Тануция[136], Красс пошел на попятную. Миллионер Красс опасался за свою жизнь и за свое богатство. Он выходит из игры, а Цезарь не подает условного знака. Знаком, пишет Курион[137], служила тога[138], упавшая с его плеч.

Но все эти обвинения — лишь пустые домыслы, которые легко рассеивает ветер популярности Цезаря.

В 687 году от основания Рима Цезарь избирается эдилом, становится как бы мэром города. По этому поводу он организовал ряд великолепных игр. На арену вышли триста двадцать пар гладиаторов, вооружение и доспехи которых были из чистого серебра. Капитолий и Форум украсились новыми деревянными сооружениями.

Его популярность превращается в славу. Ему делают только один упрек, но, чтобы понять, в чем заключался и чем обусловливался этот упрек, следует знать нравы, царившие в античном мире.

Цезарь был слишком человечен.

Если сомневаетесь, почитайте Светония: он перечисляет поступки Цезаря, которые удивляют Рим и которые заставляют истинных римлян пожимать плечами, в особенности — Катона[139].

Однажды, путешествуя вместе с больным другом Гаем Оппием[140], Цезарь уступает ему единственную кровать на постоялом дворе, а сам ложится на улице.

Как-то раз трактирщик угостил его прогорклым оливковым маслом — он не только не жалуется, но просит дать ему еще, лишь бы хозяин не заметил своей оплошности.