Цезарь Август - [3]

Следуя туда, Гай Октавий-отец по специальному поручению сената организовал уничтожение остатков разгромленных войск Кати-лины и Спартака, действовавших на юге Италии. В Македонии он вел успешные войны с соседними племенами и даже был провозглашен императором («командующий, повелитель») – титул, дававший право на триумф, присваивавшийся армией победоносному полководцу. Гай Октавий-отец собирался домогаться консульства и, вероятно, имел шансы на успех,¹⁰ но смерть в 59 г. до н. э., в возрасте 42 лет, ему помешала. Проходя военную службу, Гай Октавий-отец завязал разнообразные связи в аристократических кругах. В частности, он заручился дружбой Луция Лициния Мурены, и тот впоследствии помог ему стать претором. Однако самой большой жизненной удачей Гая Октавия-отца была женитьба в 65 г. до н. э. вторым браком на Атии, дочери Марка Атия Бальбина и Юлии, сестры Гая Юлия Цезаря; от этого брака и родился будущий

император. Цезарь тогда был еще всего лишь одним из аристократов, правда, очень знатным, делавшим обычную для его круга карьеру (в год женитьбы Гая Октавия-отца он был курульным эдилом, а в 62 г. до н. э. – претором), но его хорошо знали в Риме, а главное – родство со знатнейшим и влиятельнейшим родом Юлиев широко распахнуло перед Гаем Октавием-отцом все двери. Сопоставляя приведенные выше даты, можно думать, что и эдильство Гая Октавия-отца, и его претура соответствовали политическим интересам Цезаря. Бальбин также принадлежал к знатной сенаторской семье; он был по материнской линии родственником Гнея Помпея,¹¹ в тот момент, пожалуй, самого авторитетного в Риме политического деятеля.

Должности принесли Гаю Октавию-отцу кресло сенатора; близость к ведущим деятелям сформировавшегося в 60 г. до н. э. первого триумвирата (Цезарь, Помпеи) давала ему надежду при благоприятном развитии событий занять видное место при новом, тогда еще складывавшемся режиме. Он был, конечно, цезарианцем, и Цезарь это высоко ценил; позже, став неограниченным правителем Рима, Цезарь сделает своих родственников Октавиев патрициями.¹² По такому случаю сочинили даже легенду, будто они еще при царе Таркви-нии Старшем были включены в сенат, при Сервии Туллии стали патрициями, но потом деградировали и опять превратились в плебеев.¹³ К чести героя нашего повествования, сам он никогда не повторял выдумок тех, кто желал подольститься к нему или к его отцу, и говорил о себе только как о выходце из старинного и богатого всаднического рода, где первым сенатором был его отец. Пройдет время, и Октавий, тогда уже полновластный владыка Рима, воздвигнет на Форуме статую отца с приличествующей случаю надписью и в его честь триумфальную арку на Палатине.¹⁴

Как и многие другие римские семьи, занимающие нас Октавии не имели фамильного прозвища (cognomen). Однако Гай Октавий-отец, когда у него в 63 г. до н. э. родился сын, дал своему отпрыску не только традиционное для семьи личное имя (praenomen) Гай, как звали и отца, и деда, и прадеда, и прапрадеда младенца, но и прозвище Фурин (Thurinus), т. е. Фурийский. По-видимому, отец желал увековечить память о своей победе в окрестностях Фурий над беглыми рабами из войска Спартака, одержанной в тот самый год, когда ребенок появился на свет.

Само собой разумеется, что в Риме, несомненно, после того как Гай Октавий Фурин превратился в Императора Цезаря и в Императора Цезаря Августа, циркулировали слухи о всякого рода чудесах и предзнаменованиях, предрекавших ребенку в будущем верховную власть. Рассказывали,¹⁵ что некогда молния ударила в городскую стену, и это знамение предрекало для выходца из Велитр когда-нибудь верховную власть, и осуществилось оно в Августе. По другим слухам (Светоний ссылается на Юлия Марата), за несколько месяцев до рождения Октавия-сына в Риме совершилось при скоплении народа чудо, возвещавшее рождение царя для римского народа; сенат, будто бы, устрашившись, запретил выкармливать детей, родившихся в этом году, но это распоряжение не было выполнено (поразительна близость этого предания к легенде о царе Ироде). В «Рассуждениях о богах» Асклепиада Мендетского Светоний нашел сказание, будто Атия, жена Октавия-отца, родила своего отпрыска от Аполлона, явившегося к ней, когда она спала в храме, в виде змея; аналогичные предания циркулировали об Александре Македонском и Сципионе Африканском, но там в виде змея являлся Зевс-Юпитер. Тем самым Октавий-сын вводился в сонм древних легендарных героев божественного происхождения. Были и другие повествования о вещих снах, гороскопах и оракулах. Столь же знаменательными были и предания о раннем детстве Октавия-сына. Будучи ребенком, он выбрался из колыбели, оставленной на полу; после долгих поисков его нашли на самой высокой башне, лежащим и обратившим лицо к солнцу. Едва научившись говорить, он приказал лягушкам, слишком громко квакавшим в его дедовской вилле, замолчать, и с тех пор, как говорят, лягушки там не квакают. Но подобным образом и Геракл унял стрекот цикад.^1Ь Однажды Октавий-сын завтракал в роще у четвертого милевого столба на Кампанской дороге; внезапно на него напал орел, вырвал из его рук хлеб, взлетел высоко в небо, а потом опустился и отдал этот хлеб ребенку. Аналогичное чудо предвещало царскую власть Тарквинию Древнему.