Цейтнот - [2]

Полковник Гераскин вслух повторял эти его пожелания, но уже в приказной форме. Ямщиков знал, что в кабинете начальника сейчас полно людей, и эти приказы уже начали выполняться.

- Ты вот что, насколько серьезна угроза, как думаешь? - теперь настал черед полковника говорить и задавать вопросы.

- Пальчик отрезали, значит, не шутят. Вполне возможно, девочек уже в живых нет, но если живы, чуть больше двух часов осталось в запасе. Ямщиков вздохнул. - Готов принять ответственность на себя.

- Ты вот что, - когда закручивалось серьезное дело, полковник этой присказкой начинал каждое свое высказывание, - сиди там и координируй. Штаб у меня в кабинете, но главным распорядителем пока будь сам. Что надумаешь, накопаешь, сразу сообщай. А я весь народ подключу к этому делу.

- Уже надумал. - Ямщикова, похоже, вдохновило доверие начальства. Человек трех надо отправить в четырнадцатую школу, взять журнал пятого "Б", в котором девочки учились, и моментально обежать всех одноклассников, кто живет рядом. А у кого есть телефон, обзвонить. Дети любят перезваниваться, когда родителей дома нет.

- Угу, - полковник сейчас не повторял вслух, он писал на маленьких листочках торопливые записки из одних сокращений, отправлял скользом кому-нибудь из сидящих по обе стороны длинного полированного стола.

- Кого-то шустрого, типа Ерошина, - продолжал Ямщиков, - в детскую поликлинику, молодых мамаш опросить. Пусть сюда зайдет за фотографией.

- Ерошин! - раздалось в трубке. - Что еще?

- Список жильцов профильтровать. Вроде все...

- Родственников забыл, - отметил Полковник Гераскин. - И разберись, что ещё за бриллианты. Действуй.

Ямщиков опустил трубку на рогульки телефонного аппарата, распахнул дверь кухни. Позвал:

- Игорь Сергеевич!

- Чем могу быть полезен? - хозяин квартиры подбежал, словно официант, всей фигурой выражая готовность услужить.

- Не возражаете, если я тут у вас расположусь? - спросил Ямщиков. Штаб не штаб, а что-то вроде того. И к вам пара вопросиков.

- Конечно, конечно... Такая трагедия...

- Пока ничего сверхужасного не произошло, - успокоил его Ямщиков, - но следует поспешать. Вы девочек видели сегодня?

- Нет. Вы знаете, когда я работаю, то кроме своей работы, ничего не вижу и не слышу. Говорят, Анна Георгиевна кричала, а я, представьте себе, ничего не слышал. Вы обивку на моих дверях видели? Гермокамера, а не квартира. Ведь у меня камнерезные станки, они так визжат! Без этой обивки было бы невозможно в подъезд войти - уши режет.

- Вы один живете? - перебил хозяина Ямщиков.

- Да, один. - Игорь Сергеевич мгновенно переключился на другую тему. Слава богу, отец отписал мне квартиру, но все остальное досталось мачехе...

И он принялся печально повествовать, как молоденькая натурщица окрутила отца, маститого художника, какие баснословные деньги огребает сейчас, распродавая его коллекции и полотна...

Ямщиков кивал, не перебивая, вроде бы, внимательно слушал. Он и в самом деле слушал, но, одновременно и думал свою думу, разглядывая художника-ювелира и обстановку кухни.

Игорь Сергеевич Копырин - сын заслуженного художника республики. Лет тридцати двух - тридцати трех на вид. Слегка склонен к полноте. Внешне не очень похож на художника, точнее, на расхожий кино-телеобраз художника. Ни тебе кудрей до плеч, ни бороды. Наоборот, рыжеватые волосы пострижены коротко, а на щеках совершенно немодные рыжие, почти красной меди бакенбарды. И руки пухленькие, с короткими толстенькими пальцами. Зато кухня выглядит вполне богемно: немытая посуда, окурки, сырные корочки, обилие пустых бутылок.

"Однако, коньячок уважает," - подумал Ямщиков и вклинил в паузу вопрос:

- Бриллианты Поляницкой сколько могут стоить?

- Бриллианты? - в недоумении переспросил Копырин. - Какие бриллианты? Я не особенно присматривался к её бижутерии, но, насколько помню, бриллиантов не замечал.

Мелодично запиликал дверной звонок.

- Врача вызывали?

На пороге стоял симпатяга Ерошин, надевший самую обаятельную свою улыбку. А вот докторский халат на нем явно женский - в плечах почти трещит, и рукава чуть ниже локтей. На средних лет докторшу, которая его сопровождает, ерошинская улыбка не действует. У неё озабоченно-усталый вид, ей не нравится милицейская компания, ей мешают работать. Третьим явился незнакомый Ямщикову криминалист.

Все идут в квартиру Поляницкой. А Анна Георгиевна тем временем уже почти пришла в себя и, как ни удерживала её соседка снизу артистка Вандлер, вскочила с кресла и громко закричала:

- Вы! Милиция! Кто вас просил?! Убирайтесь вон! Слышите? Вон!

Докторша из "неотложки" безуспешно пыталась поймать на её запястье пульс. Вырвав руку, Поляницкая ринулась к дверям.

- Я все отдам, сейчас же! - слезы брызнули на её бледные припухшие щеки. - Девочки мои!

Ямщиков её опередил, оказался раньше у выхода, прижал дверь плечом. Тогда Поляницкая прибегла к последней, крайней мере. Обычно женщины пускают её в ход в момент наивысшей степени отчаяния, злости и ненависти. Она попыталась вцепиться в лицо инспектора ногтями. Ямщиков успел перехватить её руки - профессиональная реакция. Несколько секунд он глядел, как судорожно сжимаются и разжимаются тонкие пальчики, скребут воздух узкие ноготки в кровавом маникюре.