Церковная старина в современной России - [35]

Несмотря на неоднозначную оценку его личности, епископ Макарий был канонизирован Архиерейским собором 2000 г. в чине новомучеников. Интересно, что целый ряд конфликтов начала XX в., порожденных охраной церковной старины, так или иначе связан с выдающимися церковными деятелями, впоследствии канонизированными. Очевидно, что факт признания святости современной Церковью не гарантирует высокой личной культуры и христианского отношения к древности со стороны самих новомучеников: «несть человек, иже жив будет и не согрешит».

Оценивая приведенные выше «церковно-археологические examplae», следует помнить, что элементарные нормы христианской антропологии подсказывают: христианин не может безусловно доверяться собственным чувствам и представлениям. Для описания плененности человеческой личности собственными чувствами в православной аскетике существует емкий термин — «прелесть». Если вид древности «оскорбляет» чьи-то «религиозные чувства», то человеку стоит задуматься, насколько развито его религиозное чувство. Археология и вера не могут находиться в противоречии, потому что вера не есть процесс «удовлетворения религиозных потребностей». Если ради создания «благолепия» древность уничтожается, значит, это благолепие антицерковно. Скорее, как явствует из манифеста архимандрита Макария (Гневушева), в оппозиции находятся археология и монастырские деньги. Парадокс заключается в том, что Петр Покрышкин и Археологическая комиссия оказались в своих требованиях более церковны, чем их церковные оппоненты, результаты деятельности которых, разрушающие образ старины, оказываются близки к плодам византийского иконоборчества и советского богоборчества. К тому же осуществление двойных стандартов в церковной культуре — для «грамотеев» и «простецов» нельзя признать соответствующим христианской порядочности.

Каким бы странным это ни показалось, но в истории церковной археологии в России, по нашему мнению, настоящим показателем меняющегося отношения православного клира и мира к древности стал все возрастающий интерес приходского духовенства к археологическим раскопкам. Твердо усвоив максиму апостола Павла о том, что благочестие не служит для прибытка, епископат и высшее духовенство с пренебрежением относились ко всему, что прибытку не служит. Конечно, нельзя исключить и страсть духовенства к кладоискательству, замаскированную в форму получения официального разрешения на раскопки. Археологическая комиссия, с 1859 г. имевшая обязанность производить раскопки древностей, относящихся к отечественной истории, в 1889 г. получает вместе с реставрационным надзором исключительное право выдачи Открытых листов на раскопки на землях казенных и общественных. Однако повсеместность явления опровергает это предположение. Естественно, методологические основы подобных предприятий были невысоки, а научный результат невелик. Но «раскопочный бум» начала XX в. среди священства и церковной общественности, вряд ли способствовавший обогащению, должен быть расценен как важный ментальный прорыв. При этом духовенство интересовалось преимущественно памятниками первобытной древности, а отнюдь не церковной археологией.

Так, священник Н. Предтеченский раскопал курганы древнерусского времени в Корчевском уезде в 1900 г.[121]. В 1897 г. разрешение на раскопки запрашивает у ИАК священник В. Герасимов, исследовавший Липецкое городище в Березовском округе[122], в 1898 г. — священник Л. Павский с. Ульяны Гродненской губернии, а также представители приходского училища в Костроме, задумавшие раскопать Белый город близ Юрьевца[123]. В 1900 г. их примеру следуют священник Александр Инфантьев с. Редутина Оренбургской губернии и священник Николай Полянский с. Михайловское Кубанской области[124]. С 1900 г. в святом Эчмиадзине постоянные раскопки ведет «верховный архимандрит» Хачик (Дедян). В 1901 г. в области Войска Донского проводит раскопки священник станицы Кущевская Е. Авилов, в Семипалатинской области — священник с. Глубокое Борис Герасимов[125], в 1903 г. раскопки начинает диакон с. Васильевка Нижегородской губернии Н. Царевский[126]. Открытый лист на раскопки был выдан Орловскому церковно-археологическому обществу в 1906 г. — на работы в Трубчевском уезде у д. Святое[127], в 1907 г. — на исследование городищ по р. Оке. В 1907 г. Минский церковно-археологический кабинет запрашивает лист на раскопки в Турове, в результате которых был найден знаменитый Туровский саркофаг. В 1908 г. к археологическим исследованиям скифских курганов приступает священник Острогожского уезда Воронежской губернии Стефан Зверев[128].

11 мая 1915 г. один из первых священномучеников епископ Пермский Андроник (Никольский) присылает в Археологическую комиссию телеграмму: «Пермский комитет церковно-археологического общества и архивная комиссия просят моего ходатайства выдаче им листа производить работы поскорее Соликамского уезда места бывшего монастыря, где открыт подземный ход. Работы будут производить члены археологического института Павел Степанович Богословский и архивной комиссии Иван Яковлевич Кривощеков. Посем прошу комиссию возможно незамедлительно ходатайство названных учреждений удовлетворить. Проект работ следует почтой». Открытый лист на работы в Пыскорском монастыре был выдан уже 20 мая