Церковь, возвышающая голос - [12]
— Сегодняшняя практика реализации прав бьет по христианским ценностям?
— В том-то все и дело, что не только по христианским ценностям, но и по самим правам человека. Мне известен случай, когда в США православного священника пригласили на рождественский утренник в большом молле, чтобы тот поговорил с детьми. Священник согласился. Накануне праздника ему позвонили и сказали: «Мы забыли сообщить вам три условия, при которых вы можете общаться с детьми. Вы не должны быть в священнической одежде, не должны говорить о Христе и не должны подчеркивать христианский характер праздника». Батюшка отказался.
Спрашивается, зачем тогда нужен священник? Но двенадцатилетние атеисты в соответствии с реализацией своих прав выдвигают такие требования. И Церковь говорит, что в приходе священника на встречу с детьми в облачении нет ущемления прав ни священника, ни детей, а вот в требовании не говорить о Христе — есть. Потому что, реализуя права атеистов, священник по сути лишается возможности быть священником и добросовестно выполнять свои обязанности — осуществлять работу Церкви с детьми.
Или другой пример: американскому учителю по математике нельзя, дав детям контрольную работу, сидеть и читать Библию. Потому что там на обложке виден крест и это может кого-то задеть.
Подобные ситуации, как мне кажется, в принципе уничтожают права человека. И простой рациональный механизм — как абстрактная концепция — не решит эту проблему. И сама по себе концепция прав тут мало что дает. Потому что становление прав никогда не происходит бесконфликтно. Появление новых прав — это всегда в чем-то ущемление старых. Борьба за права женщин была конфликтом с правами мужчин. Борьба за права детей — с правами взрослых. И это естественный процесс. Поэтому наивно полагать, что если есть концепция прав человека и мы просто будем ее соблюдать, то все будет хорошо. Не будет.
— В чем же несовершенство рациональной системы?
— Даже рациональный взгляд не может отрицать наличия в нашем мире зла — человеческих пороков. И что тогда получается? Если мы смотрим на человека с абстрактной точки зрения, то наличие в нем зла рассматривается как некая проблема, которая должна иметь простое рациональное решение. И приходит идея, что если мы будем все права реализовывать, то решим проблему человеческого порока. Ведь глубинно (это очень важный момент!) абстрактный взгляд на человека подразумевает именно это: соблюдай права — и все будут жить хорошо, без зла. Но христианство говорит, что это невозможно. С христианской точки зрения мир стал таким, каким стал, в результате грехопадения первых людей.
Падшесть, наличие в жизни зла — сущностная характеристика жизни. Поэтому мы не можем решить проблему зла путем механического применения установленных внешних норм. Жизнь шире правового поля. Помните, в Москве была скандальная выставка «Осторожно, религия!»? Ее организаторы тогда несли ответственность по определенной статье. А вот представим себе, что обвинить их в правонарушении не удалось бы? Значит ли это, что не было проблемы, если ее не было в правовом поле? Грех и борьба со злом в такое поле не укладываются.
Безусловно, право имеет принципиально важное значение в современном обществе. Но право всегда надо соотносить с моралью. А попытка сугубо рационального обоснования и морали, и устроения жизни содержит в себе элемент саморазрушения.
— Складывается ощущение, что РПЦ в «Основах учения…» хочет современной концепции прав человека что-то противопоставить.
— Речь совершенно не идет о противопоставлении. Два года назад началась работа над Декларацией о правах человека и достоинстве личности — менее масштабном документе, в каком-то смысле подготавливающем полноценные «Основы учения…». И уже тогда мы первым делом для себя определили, что нет и не может быть задачи обличения самой идеи прав человека.
Есть другая задача — сказать, что современная трактовка прав человека обедняет представления о самом человеке. Он становится непонятно кем, и непонятно почему у него должны взяться какие-то права. В документе не говорится о том, что Всеобщая декларация прав человека — плохая декларация. Церковь только напоминает: не надо забывать, откуда все идет. Где, когда и из чего возникла идея прав человека. Дерево должно быть с корнями. Сегодня же получается, что дерево есть, а корни мы отрезали. Так оно быстро засохнет.
— А как сформировалась современная концепция прав человека?
— Существует совокупность прав, закрепленная некоторыми документами. Если говорить о современности, то среди этих документов в первую очередь Всеобщая декларация прав человека ООН 1948 года и Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, принятая в 1950 году и позже дополнявшаяся. Текстом, который традиционно считается вехой в складывающемся представлении о правах человека, был знаменитый «Хабеас Корпус Акт» (Habeas Corpus Act) 1679 года, принятый английским парламентом. Он закрепил те права личности, о которых впервые было сказано еще в Великой хартии вольностей в 1215 году. По большому счету, речь здесь впервые шла о том, что личность обладает некоторыми правами, которые неотчуждаемы.
Вера – трудный предмет для разговора. И потому что несет в себе опыт отношения с сакральным. И потому что касается внутреннего мира человека, центра его личности. И потому что опирается на вечные истины, определяющие человеческую жизнь и историю. Честный, умный и смелый разговор о вере, которая пронизывает все и касается всего, даже, казалось бы, далекого от нее, входит в замысел этой книги, которая родилась из цикла разговоров ее авторов на страницах «Российской газеты». Владимир Легойда – председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского патриархата, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО, автор книг «Мешают ли джинсы спасению», «Декларация зависимости», «Церковь, возвышающая голос». Елена Яковлева закончила Ростовский государственный университет.
Эти люди на слуху у каждого из нас. Но о чем они почти не говорят публично? Какие важные для них самих и сокровенные моменты редко обсуждаются в интервью для глянца и ТВ? В книге собраны очень откровенные рассказы известных людей о самих себе: своих «правилах жизни», духовных поисках, драматических моментах судьбы, ошибках, сомнениях, надеждах. Всем этим они поделились в беседе с Владимиром Легойдой, автором и ведущим программы «Парсуна» на телеканале «СПАС». Среди героев книги: – Юлия Меньшова – Дмитрий Певцов – Илзе Лиепа – Федор Емельяненко – Валерия Германика – Борис Корчевников – Алена Бабенко – Евгений Водолазкин и многие другие. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Книга главного редактора журнала «Фома» В.Р. Легойды «Мешают ли джинсы спасению» представляет собой собрание статей, цель которых – познакомить еще не воцерковленных или даже неверующих читателей с основами Православия и поделиться красотой и радостью, которые оно несет, а также ответить на самые распространенные вопросы о Боге, вере и Церкви. Книга адресована в первую очередь молодежи, но будет интересна также всем, кто только начинает свое вхождение в жизнь Православной Церкви.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.