Цепочка вечных ценностей - [37]
«Новое всегда имеет значение, Иногда пылинка важнее горы».
Без страховки
Строго говоря, жизнь может быть легко сведена к динамическому множеству рисков и действий по их парированию и предупреждению. Будучи противоположностью жизни или предельным случаем риска, смерть сопровождает человека и организации постоянно. Любая утрата несет ее печать. Потому-то сочувственно вторят лирическому наблюдению – «расставанье – маленькая смерть». Утрата иллюзий – это тоже смерть, и не только самих иллюзий, но и какого-то феномена внутри субъекта этих иллюзий, человек ли он или страта. Упущенный шанс, болезнь или травма, разрыв или очерствение отношений, непонимание – все это производные смерти.
Для организаций признаки смерти – остановка роста, неудовлетворенность и потеря клиентов, размывание организационной культуры, конфликты со средой, иногда – назойливый шумок о своих успехах и т.д. Стратегичность бизнеса в этом смысле измеряет его жизнеспособность, означая, что с каждым новым шагом возможности развития не сужаются вплоть до фатальной воронки, в которой выбор однозначен, а возрастают, даря большую палитру свободе выбора решений.
Страховой бизнес по самой своей сути – это технология предотвращения нежелательных последствий смерти в ее полных и частичных ипостасях. Развитость спектра страховых продуктов – это показатель изощренности понимания социумом полноты проявлений и смерти, и жизни. Соответственно, интегральную оценку и этого понимания, и цивилизованности страхового рынка дает продолжительность жизни в данном обществе. Причины нашей чудовищно короткой по современным меркам жизни, разумеется, нельзя целиком свести к недоразвитости страхования. Но на что списать массовую неосведомленность о важности пенсионных накоплений? Как не увязать авиакатастрофы со смехотворными ставками страхования авиапассажиров? Почему не отнести страхование к виновникам угнетающих жизнь стрессов после разнообразных автонеприятностей? И разве не дикость в вопросах страхования жилья – важнейшее условие криминальных ситуаций на рынке недвижимости, вносящих свой скорбный вклад в урезанность жизней наших сограждан?
Мы фундаментально беспечны и наивны в оценке и предотвращении того, что называется летальным или квазилетальным исходом. Но причина этого столь же фундаментальна.
Наша культура несет в себе никакому протестантскому или самурайскому духу не уступающие энергии предпринимательства. Но в ней заложены намного опережающие современные веяния потенции дела, мотивированного отнюдь не прибылью, но прежде всего соответствием, приближением к высшим моральным эталонам. Это высшая сфера, где коммерческие критерии неуместны. Не оценивать же в дензнаках Честь, Совершенство, Истину, Правду, Любовь? Кстати, их утрату почему-то не хеджируют…
Между идеальными устремлениями и нынешними отнюдь не лучшими практиками – пропасть. Очень многое в нашем сегодняшнем, лишь изредка праведном бизнесе объяснимо пренебрежением к предупреждению Пифагора – «нельзя вооружать знанием бесчестных». Без морального или хотя бы социального самоограничения из свободы предпринимательства получается рыночная разнузданность, пестрая, но однообразная шариковщина, коверкающая жизни всех, кто с нею соприкоснулся. Главная беда от нее – дискредитация здоровой предприимчивости и блокирование возрастания нации в компетенциях здоровой капитализации. Так «с водой выплескивают и ребенка», а «обжегшись на молоке, дуют на воду»…
«XXI в. уже успел создать столько фальши, лжи, кощунства, подделок под Правду, что бедный человек, как загнанный зверь, мечется и не знает – куда ему бежать…» – горестно говорит о. Тихон, наш современник из Оптиной пустыни, и дает простой, пронзительный совет: «Главное – это не быть мертвым. Потому что смерть наступает не тогда, когда останавливается сердце. Смерть наступает, когда останавливается молитва в душе. И смерть наступает, когда от нас уходит любовь».
Без страховки
Давно ли, дорогой читатель, Вы разглядывали свои фотографии в детстве? Видимо, впечатления у всех нас роятся разнообразные. Но одно присутствует наверняка – то, детское изображение еще не знает последующего своего пути, предстоящей личной судьбы, со всеми ее извивами, сплетениями, радостями, драмами, сюрпризами. Разумеется, в принципиально не описываемой, не фотографируемой полноте повседневного случившегося бытия можно постфактум обнаружить некую логику. Но на какие, однако, хрупкие случайности она будет опираться! Хотя с большей или меньшей убежденностью спустя годы мы начинаем понимать: «Кто верит в случайность, не верит в Бога».
Строго говоря, образование – кладбище первозданного восприятия жизни. Или, как это сформулировал канадский педагог, ставший знаменитым американским писателем, Лоуренс Дж. Питер, «образование – это метод, посредством которого поднимаешься на более высокий уровень предрассудков». Та неизвестность, что впереди еще не замутненного сознания ребенка от 2 до 5, способного выдавать лингвистические или акварельные шедевры, оборачивается для него с годами не бесконечной стихией творческого восторга, а пространством социальных табу, упаковывающих – с более или менее явным и оправданным насилием – непосредственное общение человека с принципиально необъятным миром. В этой связи Эйнштейн как-то заметил: «Это просто чудо, что любознательность выживает при формальном образовании». Мысль, правда, не нова. Ее по-своему обыграли и Оскар Уайлд: «Образование – замечательное дело, надо лишь хоть иногда вспоминать о том, что ничему, что стоит знать, научить невозможно», – и Уинстон Черчилль: «Я всегда готов учиться, но мне не всегда нравится, когда меня учат». Очевидно это было не только европейцам и не только в новейшее время. Максима Чжуан-Цзы, за три века до Рождества Христова: «Не поступай в услужение к славе, не становись сокровищницей замыслов, не давай делам власти над собой, не покоряйся знанию».
