Цепочка - [2]

— А при чем тут я? — взвился Григорян. Недокуренная сигарета выскользнула у него из пальцев и упала на пол. Григорян машинально растер ее носком ботинка. — К его делам я не имею никакого отношения.

— Я вам верю, — сказал Бигало таким тоном, словно это значило: «Ох, не лгите мне, не лгите…» — Верю я вам. Но мне все же хотелось бы знать, где сейчас Шмутц. Я думал, вы сможете мне помочь.

«А не пошел бы ты в задницу!» — раздраженно сказал про себя Григорян, доставая новую сигарету. Он и на самом деле не знал, куда запропастился инспектор Шмутц, но подозревал, что его друг втихомолку нарушает инструкции, данные ему шефом. Да что там подозревал — он знал это почти наверняка. А теперь об этом каким-то образом пронюхал и шеф. Григоряну не улыбалось тоже быть у шефа на подозрении. Ведь одно дело — нахамить ему, а совсем другое — наврать.

— Ну ладно, — устало сказал Бигало. — Не обижайтесь, Григорян, просто мне трудно воевать со всеми вами сразу. Вы понимаете, что я имею в виду. В стране напряженная политическая обстановка, и мне не хотелось бы, чтобы кто-либо из моих подчиненных вляпался в неприятности, которые несет вся эта политика. Шмутц — отличный полицейский, у него нюх, как у собаки, чутье, как у акулы, мне жаль было бы его потерять из-за какого-то недоразумения. Инструкции шефа полиции — серьезное дело, и не стоило бы пренебрегать ими.

— Я и не думаю пренебрегать инструкциями, — огрызнулся Григорян. — А за Шмутца я не в ответе, хоть он мне и друг.

— Ладно, — повторил Бигало. — Занимайтесь. С отчетом можете не спешить. Но Шмутц мне нужен немедленно. Вы оказали бы мне большую услугу, Григорян, если бы разыскали его хотя бы до захода солнца.

Григорян пожал плечами.

— Если я что-нибудь узнаю, сразу же сообщу, — сказал он. — Но возможно, он уже и сам вас разыскивает.

Бигало саркастически махнул рукой и пошел прочь. Григорян долго глядел ему вслед, сунув руки глубоко в карманы брюк и размусоливая в зубах сигаретный фильтр. К его удивлению, настроение от беседы с шефом испортилось не так сильно, как это часто бывало в последнее время.

2

Григорян приехал в управление только через два часа. Грошкин собрал кое-какую информацию в гостиницах, но она почти ничего не давала. Сообщений из Казани следовало ожидать только завтра. Шмутц не появлялся, и специально разыскивать его Григорян не собирался, несмотря на недвусмысленную просьбу шефа. Сначала Григорян хотел спуститься в лабораторию, но затем передумал. Ему хотелось побыть одному. Этот день тянулся невыносимо долго, и он устал.

Но не успел он расположиться в кресле в своем кабинете, как зазвонил телефон. Григорян поднял трубку.

— Да, — недовольно буркнул он, надеясь, что это Шмутц.

Но это был не Шмутц. Это был дежурный.

— Новое убийство, — сказал дежурный. — По вашему делу.

— Что там? — насторожился Григорян.

Дежурный продолжал, и Григорян услышал ужасные вещи…

3

Этот дом располагался прямо напротив того, где утром нашли разрезанные на кусочки тела. Такой же старинный особняк, построенный, возможно, еще во времена графа Воронцова. У дома стояло несколько полицейских автомашин. Патрульный сержант провел Григоряна на второй этаж.

— Их обнаружили тридцать минут назад, — скорбно пояснил он инспектору.

Увиденное Григоряном тут мало отличалось от того, что он увидел днем в доме напротив. Три трупа, расчлененные на такие же куски, валялись в лужах загустевшей крови. Существенная разница заключалась в том, что вместо трех неизвестных гостей Карлапаева жертвами загадочного и жестокого убийцы стали сам инспектор Шмутц и двое его подчиненных. Григорян был потрясен.

Полицейский врач закончил осмотр останков. В последней комнате ждал допроса перепуганный хозяин квартиры; собственно, именно он и обнаружил все это.

— Они мертвы уже около пяти часов, — сказал врач, складывая в чемоданчик свои инструменты. Это был тот же самый врач, который днем исследовал комнату Карлапаева. Он искоса, но многозначительно поглядывал на Григоряна. — Примерно в то же время…

— Я понял, — рассеянно перебил его Григорян. — Я понял.

В его голове крутился тот злополучный разговор с шефом два часа назад. Когда этот разговор происходил, Шмутц был уже давно мертв. Григорян смутно понимал, что эти два дела неразделимы, как сиамские близнецы: на столе, скрывавшемся за тяжелой портьерой, размещалась звукозаписывающая аппаратура. Магнитофон еще работал, хотя лента давно кончилась. Григорян стоял на пороге, но и оттуда ему было хорошо видно, что окно этой комнаты расположено как раз напротив окна комнаты, где умер Карлапаев и его гости.

Эти два окна разделяли всего метров пятьдесят широкой, выходящей прямо к морю улицы.

И из одного окна к другому было направлено тонкое блестящее жало высокочастотной подслушивающей антенны.

На этот раз шеф полиции не заставил себя долго ждать. Было похоже, что новость о повторном убийстве вытянула его прямо из ванной — тщательно зачесанные на макушку редкие волосы были еще влажными.

— Григорян, — сказал он после беглого, похожего на обнюхивание, осмотра места происшествия. — Мне нужна версия. Вы понимаете, о чем я говорю?