Цепи его души - [10]

Интересно, Камилла тоже надевает для него такое… порочное белье?

Почти наверняка. Не только белье, но и позволяет ему делать с собой все, что ему нравится. Если она владеет таким делом, то наверняка искушена в любви и уж совершенно точно не стесняется, когда веревки стягивают ее тело. Наверняка бесстыдно раскрывается и подается навстречу его пальцам, или… плети.

Я мысленно влепила себе пощечину, но помогло смутно.

Какая она, Камилла де Кри?

Воображение рисовало зрелую женщину, роскошную женщину — такую, как ее светлость, герцогиня де Мортен. Возможно, не такую утонченную, но…

Чтоб у нее на носу бородавка вскочила!

У Камиллы, разумеется, ее светлость тут ни при чем.

Представила, как Орман стягивает с нее платье, как его руки небрежной лаской скользят по покатым, красивым плечам, и внутри все перевернулось. Горячая волна прокатилась по телу, заставляя пальцы сжаться на подлокотниках, резной узор до боли впился в ладони.

Всевидящий!

Неужели я на самом деле ревную?

Эта мысль ошеломила и оглушила настолько, что я замерла. Даже упустила момент, когда над сценой пошло затемнение: мужчина как раз рванул с плеч девушки полупрозрачный занавес сорочки, обнажая ложбинку между грудей, и припал к ней губами. На этом в зале вспыхнул свет, а занавес сомкнулся, отрезая любовников от нас.

— Интригует, правда?

— Нет! — выпалила я. — Это ужасно! Она сейчас потеряет девственность с мужчиной, который убил ее отца.

Орман приподнял брови.

— Не так давно ты говорила иное.

— Я была не в себе.

— Определенно, — заметил он. — Ты и сейчас не в себе, Шарлотта. У тебя глаза, как чайные чашки.

— Пойдемте лучше пройдемся. — Я вскочила. Слишком прытко для благовоспитанной мисс. — Посмотрим театр.

— Признаться, не ожидал, что ты вообще это предложишь…

В отличие от меня, Орман поднялся медленно, как готовый в любой момент напасть хищник. Миг — и удерживающий портьеры бенуара шнур развязался, отрезая нас от зала и запечатывая внутри.

— Признаться, не ожидал, что я это скажу, но мы никуда не пойдем, Шарлотта. — Он шагнул ко мне вплотную.

— Что вы имеете в виду?

— Пока ты не расскажешь, что с тобой происходит.

Всевидящий, Всевидящий, Всевидящий!

— Ничего со мной не происходит, — я осторожно попятилась. Пятиться было особо некуда, за спиной начиналась стена.

— Неужели? Ты сегодня весь вечер сама не своя. — Он шагнул ближе, оказавшись со мной лицом к лицу. — Что тебя волнует, Шарлотта?

Он оперся ладонями по обе стороны от меня, так близко, непростительно близко, что мне стало нечем дышать.

— Вы… меня волнуете вы! — выпалила я.

Ну молодец, Шарлотта. Ничего умнее не придумала?

— Я? — Лицо Ормана стало удивительно светлым даже под маской.

— Я имела в виду… несмотря на маски, это мой первый выход в театр. И вообще все это… очень волнительно.

— Тогда волнуйся, но только самую малость, — Орман подался ко мне, обжигая щеку кончиками пальцев. — Ровно настолько, чтобы краснеть, как это сейчас делаешь ты.

Я краснею? Я? Краснею?

— Это от духоты. Здесь… очень жарко?

— Ты меня спрашиваешь?

— Вас я?

— Гм. — Он окинул меня пристальным взглядом. — До начала второго акта у нас есть еще более получаса. Как ты смотришь на то, чтобы заглянуть в буфет?

В буфете наверняка будет проще, чем с ним наедине, поэтому я кивнула. Позволила ему отодвинуть полог и облегченно вздохнула, оказавшись в царстве картин в позолоченных рамах и рожков светильников. В коридоре, ведущему к бенуарам, народу было немного, поэтому мы спокойно прошли к лестнице, уводящей наверх. Моя рука лежала поверх его, и это смотрелось так правильно, словно так было всегда.

Всегда.

Странное слово. Орман считает, что никогда — это слишком долго. Тогда что он скажет об этом?

— Ты смотришь так, Шарлотта, словно хочешь что-то спросить.

— Нет, просто задумалась.

— Как у тебя получается всегда выглядеть так соблазнительно?

Вопреки моей воле к щекам снова прилила краска.

— Как вам удается приплести соблазнение даже к самым невинным ситуациям?

— Потому что невинность соблазнительнее всего, Шарлотта.

Орман чуть подался ко мне, еще чуть — и это будет непристойно.

Запах сандала, запах нашего с ним знакомства и его близость. Что может быть опаснее?

Пальцы в перчатке скользнули по моему обнаженному запястью, и я вздрогнула.

— Месье Орман, мне напомнить о том, что мы в театре?

И что мы по-прежнему притягиваем взгляды.

— Ты только и делаешь, что об этом напоминаешь.

— Потому что кто-то постоянно об этом забывает.

Я вздернула подбородок и сделала вид, что меня вообще не волнует происходящее. Между тем как мы, к счастью, уже добрались до буфета. Огромный, заполненный аппетитными запахами, голосами и шелестом платьев, он занимал просторную залу. Золотисто-кремовое убранство, лепнина под потолками и несколько сияющих люстр. Последние отражались в паркете, рассыпали свет над столиками, за которыми уже устраивались гости. Зеркальные панели-ромбы за спинами официантов отражали залу.

— Что тебе принести, Шарлотта? — Эрик отодвинул стул, на который я немедленно опустилась.

У меня было такое чувство, что первый же кусочек еды выпрыгнет из меня обратно. Не то от волнения, не то от затянутого непомерно корсета. Сюин постаралась на славу и добилась талии, которую принято называть осиной. Зато теперь я понимаю, почему осы такие злые.