«Центурионы» Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI в. - [49]

. Разрядные записи уточняют это известие – согласно им, с вятчанами двинулся в поход младший брат Ивана Черемисинова Федор⁴⁰². И поскольку наш герой в первый раз появляется в разрядных записях, да еще и был поименован первым воеводой пусть и небольшой, но все же самостоятельной рати, то выходит, что в 1556 г. он впервые добился, как тогда говорили, «именной службы». Для не отличавшегося «дородством» сына боярского средней руки это был серьезный карьерный успех!

Перед воеводами была поставлена недвусмысленная задача – как писал Иван Исмаилу, «велел есми им (то есть Черемисинову и Колупаеву. – В. П.) Дербыша царя убити, а астараханских людей всех велел есми розогнати того для, чтоб вперед вам от них лиха никоторого не было. А Ивану и Михаилу велели есмя жити в Астарахани дела своего и вашего беречи», поддерживать дружеские отношения с Исмаил-бием и его союзниками, оказывать им всемерную помощь и поддержку в борьбе с врагами ногайского бия, под которыми подразумевались, конечно, прежде всего Юсуфовичи и поддержавшие их ногайские мурзы⁴⁰³.

Кстати, относительно размеров подчиненного Черемисинову войска в источниках ничего не сообщается, но можно попытаться представить, сколько примерно могло быть вместе с ним людей в «судовой» рати, ушедшей вниз по Волге принуждать Дервиш-Али к повиновению. Из летописных и разрядных свидетельств следует, что под началом Ивана Черемисинова оказались по меньшей мере два стрелецких прибора и один казачий, то есть до 1,5 тысячи ратников. К ним стоит добавить вятчан Федора Черемисинова – а их могло быть около 1 тысячи (во всяком случае, для Полоцкого похода шестью годами позже с Вятки должно было выступить против государевых недругов 500 бойцов и еще 25 пищальников, и это было «вполы прежнего наряду», да и в летописи говорится, что вятчан возглавляли по меньшей мере два атамана⁴⁰⁴). Одним словом, можно полагать, что под началом нашего героя было порядка 2,5 тысяч ратных людей – сила по тем временам немалая, и к тому же вооруженная по меньшей мере наполовину огнестрельным оружием и имевшая пусть и небольшой, но собственный «наряд» (как мы уже отмечали выше, судя по всему, с самого начала при стрелецких приборах была своя артиллерия). Для сравнения – весной 1555 г. ногайский бий Исмаил просил у Ивана Грозного прислать ему в помощь «дватцать пищалников (sic!), да три пушечки и стрелцы хто стреляет из них»⁴⁰⁵. А под началом Черемисинова было «пищалников» явно больше 1 тысячи, да и «пушечек» порядка десяти! Можно также попытаться представить, сколько стругов был в экспедиции Черемисинова – англичанин А. Дженкинсон сообщал, что его корабль сопровождали два струга с 50 русскими стрельцами, следовательно, если принять среднюю вместимость русского струга за 25 человек, то рать Черемисинова перевозили по меньшей мере 100 стругов⁴⁰⁶. И если мы примем во внимание эти факты, то дальнейшее развитие событий уже вовсе не представляется таким уж невероятным.

Дервиш-Али, понимая, что его переход на сторону крымского хана не останется безнаказанным, молил Девлет-Гирея I о помощи. Своими силами хан не рассчитывал отбиться от русских – в его распоряжении было всего лишь несколько сотен профессиональных воинов⁴⁰⁷, а на ополчение из рядовых астраханцев надежды было мало. Крымский «царь» отправил на помощь своему новоявленному союзнику некоего «Атман-Дувана» (Осман-Дувана?) с 700 всадниками и 300 своими «янычанами» «с пищалми», «да и пушки прислал на брежение Асторохани»⁴⁰⁸. Однако даже с ханской помощью Дервиш-Али не рассчитывал отразить русское наступление. Поэтому, когда ханской ставки достигли известия о том, что к городу приближается русская судовая рать, и когда стало известно, сколько на стругах плывет русских ратных людей, астраханский «царь» решил не испытывать судьбу и последовал примеру Ямгурчи. А тут еще накануне подхода рати Черемисинова «приходил на царя Ляпун отаман с товарищы и поимал многие улусы, княгини и девки, жонкы и робята, а людей побил многых»⁴⁰⁹. 14 сентября, в праздник Воздвиженья, который Иван Грозный отмечал в Троице-Сергиевом монастыре, к нему прибыл гонец от Черемисинова и его товарищей. Воеводы сообщали государю, что-де «пришли они в Асторохань, а город пуст, царь и люди выбежали», потому они заняли ханскую столицу и «город зделали крепок», и, «укрепившись» в городе «как безстрашно сидеть», пустились на поиски хана, стремясь выполнить царский наказ «убити» Дервиш-Али. Нашли беглого «царя» Ф. Писемский и Т. Тетерин со своими казаками и стрельцами и, атаковав ночью лагерь хана, «побили в улусах у него многых людей». Попытки уцелевшего в ночной схватке хана взять наутро реванш были отражены русскими ратниками, которым удалось после боя, длившегося целый день, достичь без особых потерь Волги и на стругах отойти к Астрахани⁴¹⁰.

Потерпев неудачу, Дервиш-Али попытался выиграть время и вступил в переговоры с Иваном Черемисиновым, ссылаясь на то, что он-де «изменил государю неволею» и потому он бьет Ивану Грозному челом в том, чтобы «государь бы ему милость оказал». На первых порах переговоры как будто имели успех, и, как сообщал в Москву Черемисинов, «царь» со всей «своей землей» «правду дал», что «им ехати во град и служити царю и великому князю», и в знак своих добрых намерений в обмен на 15 «жонок» из числа взятых в Астрахани полоняников отпустил русского посланника А. Тишкова, посланного ранее к Исмаил-бию и попавшему в плен к его врагам