Центавры - [17]

Клеворак презирает длинные речи, он берет из руки Хурико сломанный дротик и протягивает его козлоногому.

– Сегодня центавры нашли тело Кали, пронзенное этой проклятой штукой. Вещь эта произведение рук «убийц». Центавры не знают, с какой стороны начать преследование; поэтому они и пришли спросить Пирипа. Не видал ли он во время своих скитаний каких-нибудь следов, указывающих на их присутствие.

Пирип и Садионкс внимательно разглядывают оружие, они нюхают его и ощупывают. Затем обмениваются взглядами и веки их опускаются. Так как они сидят и молчат, то центавры повторяют свой вопрос. Тогда Садионкс отвечает первый:

– Нет, мы ничего не знаем об «убийцах».

Голосом, похожим на этот, Пирип решительно повторяет:

– Это правда, вождь, мы ничего не знаем об «убийцах».

Никто никогда не может сомневаться в слове центавра. Но сердца фавнов так скоро увлекаются, что они могут лгать, не отдавая себе в этом отчета.

Подозревая их во лжи, Клеворак хмурит свои брови и строго произносит:

– Пирип, Садионкс, остерегайтесь говорить то, чего нет.

Фавны ударяют по волосатой груди, призывая друг друга в свидетели. Конечно, они когда-то видели «убийц», но это было так давно, что даже блестящая память центавров не в состоянии вспомнить об этом. Да, кроме того, уверены ли они, что этот дротик сделан руками «проклятых». Говорят, есть страны, где ветки деревьев оканчиваются такими острыми ветками.

Пирип их не видел, но Садионкс или даже отец Садионкса видел.

Может быть, Кали была ранена, когда пробегала под их тенью.

Клеворак пожимает плечами и роет копытами землю. Сегодня ему не выведать ничего у Пирипа.

В другой раз может быть и проговорится. Но прежде чем удалиться, Клеворак предупреждает его недовольным голосом:

– Я думаю, Пирип, что ты солгал: твои глаза видели «убийц». Но так как ты не презираешь их и, по всей видимости, близок к ним, то передай им следующее: скажи им, чтобы они уходили подальше, так далеко, как только могут унести их ноги аиста, иначе им не избегнуть суда центавров.

Излив таким образом свой гнев, центавр удаляется в сопровождении двух своих самок. Пока он жалуется Харико на двуличного Пирипа, Кадильда чувствует, что сила возвращается к ней. Перескакивая кустарники, она вынуждена стискивать зубы, чтобы не издать радостного крика.

Да будет благословен лживый язык Пирипа! Благодаря ему, еще новая кровь не будет пролита. Она задрожала при мысли, что Клеворак мог бы спросить ее, и она принуждена была бы ответить. Но вот она краснеет, так как чувствует, что, несмотря на закон своего народа, она солгала бы так же, как и Пирип.

Как только спины центавров исчезли среди лавровых деревьев и замолк шум их шагов по сухим листьям, Пирип и Садионкс смотрят друг на друга и их широкие лица расплываются от смеха, который подымает их груди.

Среди ночной темноты слышится шум падающих тел. С сладострастными криками тени гоняются друг за другом. В этот жаркий час самцы и самки предаются любви. С рычанием, полным желаний, белая фавниха Хирри, проходя, касается Пирипа. Проскользнув, она делает непристойный жест и исчезает, оставляя после себя какой-то сильный запах. Самцы вздрагивают и бросаются вслед за нею.

* * *

Неподвижные, как воздух, насыщенный грозой, Пирип и Садионкс, присев на корточки и опустив руки, созерцают спящую женщину величественной красоты. Совершенно голая она спит на мху под тенью каштана. Голова ее покоится на руке и невинное тело спокойно лежит. Около нее спит ее ребенок, завернутый в шелковистую шкуру. Глубоким и вместе с тем наивным взором фавны рассматривают ее лицо, нежную окружность груди и плеч, стройность вытянутых ног. От ее форм белых и розовых веет такой томной и совершенной нежностью, что всякие желания утихают.

Пирип и Садионкс забывают про своих самок. В их голове не возникает грязных мыслей. Целыми часами они готовы любоваться ею. Без нее мир потеряет свою прелесть. С ее исчезновением померкнет солнце. Души фавнов погружены в экстаз.

Легкий ветерок ласкает ветви деревьев и они шумят. Золотистый листок отрывается, несется и падает прямо на щеку спящей. Она вздыхает, протягивает руки и сбрасывает надоедливого. При виде этого жеста более сильное чувство наполняет души козлоногих. Только что спящая женщина казалась им фантастической сестрой цветов, солнца, вод. Ее красота неумолима, похожая на какую-то дивную химеру. Но, благодаря этому жесту, они вдруг почувствовали, что это существо из плоти и крови, способное удовлетворить страсть. Тогда все мечты фавнов разлетаются. Алчное желание разом зажигается в их изменчивых сердцах. Уши расправляются, глаза горят и они водят языком по своим толстым губам. Дрожь пробегает по их телам, а руки конвульсивно сжимаются и разжимаются.

Более сильный порыв ветра качнул зеленый купол листвы. Вдруг с сухим треском ломаются ветки. Женщина вздрагивает, открывает глаза и видит смотрящих на нее масляными глазами фавнов. Испустив крик ужаса, она поднимается и бежит. Оба самца пускаются за нею вслед. Забыв обо всем, они отдаются единственному своему желанию… Женщина бежит мимо высоких папоротников, которые раздвигаясь выпрямляются снова. В несколько прыжков Пирип ее догоняет и опускает свою руку на ее плечо. Она бьет его по лицу, хочет оттолкнуть… Но он, смеясь, бросает ее на землю. Она падает на сломанный папоротник. Из губ ее вырывается крик ужаса. Туда, где шевелится листва, бросается, в свою очередь, и Садионкс… Раздирающие душу крики поднимаются к небу… Испуганные птицы замолкают… Окровавленная, с безумными глазами, не обращая внимания на то, что терновник рвет ее кожу, женщина выскакивает из чащи, испуская протяжные стоны. Позади нее появляются Пирип и Садионкс. Лихорадочный блеск их глаз потух. На лбу Пирипа виднеется широкая царапина. Целые куски шерсти вырваны с груди Садионкса. Но лица их выражают грубое удовольствие. Минутой позже они посмотрели друг на друга, потом разом опустили свои веки, как бы стыдясь. Потом, взглянув друг на друга уголками глаз, они разражаются неистовым хохотом. Затем, схватившись за руки, они отправляются в обратный путь. Смешное мяуканье заставляет их насторожить остроконечные уши. Испуганная женщина, убегая, забыла своего ребенка.