Ценный подарок - [29]

Мой друг Орлиное Перо возвратился, когда уже начало темнеть. Фуражки у него не было.

— Знаешь, — сказал он Изабелле Иоанновне, — я обошел все места, где мы были.

— Ты, наверное, забыл, где мы были, — обиженно сказала она.

— Как я мог забыть это?

Она чуть не плакала.

— Как мы вернемся домой, что подумает мама?

— Погоди! — вскричал студент. — Есть выход, вы с мальчиком вернетесь домой, ты скажешь, что я срочно уехал в город, завтра я вернусь с новой фуражкой.

— Мальчик может проболтаться, — недоверчиво посмотрела на меня Изабелла Иоанновна.

— Никогда! — торжественно произнес мой друг Орлиное Перо и, вытянув руку, сказал: — Повторяй за мной: «Я, бледнолицый брат, клянусь кровью своей никогда и никому не открывать тайну фуражки, тайну беличьей лапы. Я не открою ее ни матери, ни отцу, ни женщине из племени Черный Амулет, не открою ее даже, если меня будут пытать страшными пытками».

Слово за словом я повторял страшную клятву, дрожа всем телом.

— Молодец, — похвалил меня мой друг Орлиное Перо, — главное в нашем племени верность и доверие.

Дома Людвига Францевна долго расспрашивала дочь, зачем уехал в город студент, почему так поспешно. Я боялся, что девушка из племени Белочек проговорится, но Изабелла Иоанновна только отвечала «не знаю» и вдруг, рассмеявшись, сказала:

— Откуда я могу знать, я не жена его.

— Слава богу, — сказала старая полька, — это не партия для тебя, ты заслуживаешь профессора.

Изабелла Иоанновна почему-то снова засмеялась, а я подумал: «Интересно, из какого племени этот профессор?»

На другой день вместе с папой приехал студент. На голове у него была новая фуражка.

Я сразу же увидел это и боялся, что это увидят все взрослые. Слова страшной клятвы звучали у меня в ушах.

Вечер был теплый, мы все сидели на крылечке.

— Геннадий Семеныч, — улыбнулась Изабелла Иоанновна, — покажите мне вашу студенческую корону, — говорят, вы даже спите в ней. Посмотри, мамочка, как аккуратно носят вещи мужчины.

У меня пошли мурашки по спине, я подумал, что старая полька, с ее въедливыми глазами, сразу обнаружит подлог. Но старая полька не захотела взять фуражку в руки и сердито сказала:

— Перестань, отдай фуражку, тебе незачем интересоваться мужскими вещами, ты девушка.

— Пожалуйста, дайте взглянуть, — взял папа фуражку у Изабеллы Иоанновны.

У меня от страха похолодел кончик носа. Папа был большой знаток мужских вещей.

Он придирчиво осматривал фуражку, потом что-то прочел на донышке ее по-немецки и тут же перевел: «Братья Вайс, концессия». Мне очень хотелось узнать, что значит последнее слово, но не решился спросить.

— Вайсы — солидная фирма, — сказал папа, возвращая студенту фуражку. — Не знаю, долго ли удержатся.

Вскоре мы переехали в город. В школе начались уроки: арифметика, русский язык и еще зачем-то пение. Я часто вспоминал моего друга Орлиное Перо и был верен тайне беличьей лапы.

Однажды — это было поздней осенью — папа пришел со службы и сказал:

— Послушайте, завтра мы идем на свадьбу.

— Куда? — удивилась мама. — Кажется, все наши знакомые женаты.

— Помнишь студента Геннадия Семеновича? Он женится на хорошенькой Изабеллочке. Хорошо то, что хорошо кончается, — непонятно чему рассмеялся папа.

— Зачем он женится? — спросил я. — Зачем это нужно ему?

— Зачем люди женятся? — серьезно сказал папа. — Как бы тебе объяснить? Впрочем, вырастешь, узнаешь. Мы приглашены завтра к девяти. Оденьтесь вовремя, чтобы не опаздывать.

Назавтра мы с мамой были готовы к половине девятого, а папа переодевался до девяти, меняя жилеты, носки и галстуки.

Свадьбу праздновали в большой комнате. Мама сказала, что здесь будут жить Изабелла Иоанновна и Геннадий Семеныч.

— А Черный Амулет? — спросил я.

— Кто? — не поняла мама.

— Людвига Францевна.

— Людвига Францевна останется в старой комнате. Она не хочет жить с молодыми.

Я догадался, о чем идет речь, но не мог понять, какие же молодые Изабелла Иоанновна и мой друг Орлиное Перо?

Когда мы вошли в свадебную комнату, за столом, уставленным разными кушаньями и бутылками вина, сидели шумные гости. Во главе расположилась Людвига Францевна, лицо у нее было такое, как будто кто-то из ее близких попал под трамвай. По правую руку от матери сидела Изабелла Иоанновна в белом воздушном платье, и казалось, она взлетит под потолок; рядом с ней — мой друг Орлиное Перо.

Мама с трудом нашла нам места за столом. Папа сердился, что так не приглашают на свадьбу, но скоро успокоился, помогая даме, сидевшей рядом с ним, выбирать кушанья и наливая ей вина.

За столом время от времени вставали мужчины, говорили слова о Изабелле Иоанновне и студенте, кричали: «Горько!» — и Изабелла Иоанновна и студент, не стыдясь, целовались при всех.

Вдруг студент увидел меня, встал и, протянув руку, закричал:

— Бледнолицый брат, мы снова с тобой!

Я встал и тоже протянул руку.

— Сядь, пожалуйста, сядь, — просила мама, а папа, занятый своей дамой, не заметил ничего.

— Друзья, — громко сказал студент, — этот мальчик — наш сват.

Все захохотали, а студент, постучав ножом по бокалу, продолжал:

— Слушайте меня, я говорю серьезно.

И он рассказал о нашей дружбе, о походах в лес с девушкой из беличьего племени, о потерянной фуражке, о страшной тайне беличьей лапы, которую я поклялся не выдать даже под пытками.