Ценностный подход - [7]
С обработкой колец для подшипника я никогда ещё не сталкивалась, поэтому разобраться в технологии мне предстояло с самого начала. На самом деле, думая об этом теперь, я понимаю, что мне очень повезло с наставниками. Их было две. Женщины средних лет, с обеими из которых я нашла общий язык, несмотря на то, что они очень отличались друг от друга. Тихая, спокойная Нина, которая всё воспринимает, как данность, долго терпит, а возмущение выражает лишь посредством широко открытых глаз. Нужно долго-долго испытывать её терпение, чтобы она хоть как-то дала понять, что рассержена. Алёна совсем другая. Меня всегда поражала её способность узнавать абсолютно все, что творится на разных концах завода. Общаться с ней порой сложно, но в основном — весьма познавательно, ведь именно от неё я многое узнала о руководстве нашего сектора.
Когда через полгода меня перевели на другое место, Алёна и Нина сошлись в одном:
«Скоро ты сделаешься незаменимой».
Если рассуждать без ложной скромности, так оно и вышло, и теперь, спустя три года, я уже могу составить собственное мнение об идее Тышлера. Вообще, в его проекте есть здравое зерно, но его нужно продумать должным образом и довести до ума. Но из Тышлера инженер так себе, поэтому из его уст план усовершенствования звучит, как несусветная чушь, что неудивительно, ведь в его обязанности уже пять лет входит только требовать от мастеров выполнения суточного задания и громко хлопать дверью под обещания урезать зарплату, если что-то идет не так. А теперь он решил блеснуть интеллектом перед директором, очевидно, потому, что его рабочее кресло под ним затряслось.
Подробнее о Тышлере, которого очень по делу зовут Эдмунд: высокий брюнет плотного телосложении. На днях ему исполнялось тридцать два. У него приятная внешность, и если с ним не разговаривать, то по первому впечатлению можно решить, что он даже приличный человек. А я, может, и не стала бы особенно высовываться, но тут директор спрашивает улыбаясь:
«У кого-нибудь есть какие-то вопросы?»
Понимаю, что не могу смолчать. Набираю воздуха в грудь, готовясь встретить яростное сопротивление, и интересуюсь:
«Понимает ли господин Тышлер, что предлагаемые им идеи по усовершенствованию невозможно претворить в жизнь, поскольку против этого восстают элементарные законы физики?»
Прайс принимается улыбаться ещё шире, и, развернув своё лицо в сторону Тышлера, внимательно следит за его реакцией. Такое ощущение, что директор просто соскучился по мало-мальски интересному зрелищу. Если бы существовала возможность, он наверняка заказал себе сейчас попкорн и колу.
«Боюсь, Ксения, — начальник сепараторного сектора не заставляет директора ждать слишком долго, — нам придется пренебречь законами физики, чтобы улучшить показатели».
В первые секунды мне кажется, что я ослышалась, но по тому, как самодовольно Тышлер оглядывает всех присутствующих, понимаю: он всерьез верит, что может, как маги из книг про «Гарри Поттера», изменить структуру или свойства вещества по одному взмаху волшебной палочки. С напускным выражением невинности на лице я интересуюсь:
«Да? В таком случае стоит спросить: нам нужно пренебречь всеми законами или только теми, которые мешают Вам в Ваших планах?»
Слышу, как слева от меня Фарбер прыскает от смеха, а Тышлер, замечая это, зло сверкает глазами в мою сторону. Я бы могла ещё что-нибудь прибавить, но мне уже совсем не хочется, да и Прайс решает вмешаться сам. Он говорит очень сдержанно, так, как будто и не собирался расхохотаться всего несколько секунд назад:
«Советую Вам, Эдмунд, пересмотреть некоторые пункты своего плана, в частности, тот из них, в котором вы утверждаете, что абразив в новом станке сможет обрабатывать поверхность более тысячи квадратных метров. Ни один алмаз, к сожалению, столько не продержится, а ведь, насколько мне известно, тверже вещества не существует, если Вы его, конечно, не открыли».
«Но мы сделали подсчеты, и оказалось, что за счет уменьшения трения можно продлить срок службы одного абразива почти втрое!»
Теперь понимаю, почему Тышлера, несмотря на наличие опыта, не поставили во главе сектора А, когда Пюрешку уволили. Остается надеяться, что Фарбер не такой дебил.
Иногда я обращаюсь к Тышлеру по имени, и это звучит более оскорбительно, чем если бы я напрямую назвала его, скажем, мудаком. Я произношу «Эдмунд», особенно выделяя «мунд» среди всех остальных звуков, так что сомнений в моем намерении съязвить в его адрес не остается. Но теперь его вместо меня так называет наш новый начальник сектора.
«Боюсь, Эдмунд, что если уменьшить силу трения между абразивом и обрабатываемой поверхностью, то полученную после обработки деталь забракует любая наша заводская лаборатория. Большинство изделий должны иметь десятый или одиннадцатый класс качества поверхности на дорожке качения, а по спецзаказам и вовсе двенадцатый. Как же вы собираетесь гарантировать наименьшую шероховатость при обработке, если даже при имеющемся проценте трения в одном случае из десяти мы не достигаем нужного результата, и приходится отправлять изделие на доработку?»
Какого черта? Такой вопрос я задаю сама себе, пока слушаю эту речь. Фарбер не только не немногословен, как могло показаться ранее, но ещё и обладает способностью предугадывать то, что собираюсь произнести я сама. По крайней мере, сейчас произошло именно так.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
О чем эта книга? Об американских панках и африканских нефтяниках. О любви и советском детстве. Какая может быть между всем этим связь? Спросите у Вадика Гольднера, и он ответит вам на смеси русского с английским и португальским. Герой нового романа Александра Стесина прожил несколько жизней: школьник-эмигрант, юный панк-хардкорщик, преуспевающий адвокат в Анголе… «Троя против всех» – это книга о том, как опыт прошлого неожиданно пробивается в наше настоящее. Рассказывая о взрослении героя на трёх континентах, автор по-своему обновляет классический жанр «роман воспитания».