Ценностный подход - [22]

Корейцы все вместе самостоятельно осматривают упаковку. Один из них даже берет шайбовый подшипник в руки и спрашивает, почему он чистый, и Фарбер поясняет:

«У подшипников с двумя защитными шайбами смазка закладывается внутрь. Кроме того, они дополнительно оборачиваются ингибированной бумагой, каждое изделие по отдельности».

Кажется, проходит вечность, прежде чем господин Юн, наконец, произносит:

«Думаю, здесь мы закончили».

Глава десять

«Что ж, а теперь я предлагаю отправиться в отдел главного металлурга и посетить лабораторию», — предлагает Литвак.

Немного подумав над предложением, корейцы его принимают и удаляются с замами Прайса. Едва за ними закрывается дверь, я, совершенно обессилевшая, сажусь прямо на стоящий рядом ящик.

«Отстрелялись», — говорит Разумовский, хотя весь огонь мы с Фарбером приняли на себя.

Начальник кладет руку своему заму на плечо, как будто желая подбодрить, и они вместе уходят обратно в сектор, а я остаюсь.

Закрываю лицо ладонями, и некоторое время сижу так, потом поднимаюсь и захожу к Инге. Она вот вообще предпочла не высовываться, как и всегда. Мне нужно прийти в себя, а для этого ничего нет лучше, чем заняться рутиной работой, поэтому начинаю подписывать маршрутно-сопроводительные карты, которые скопились за три дня. Их оказывается довольно много, и пока я рисую свою загогулину на каждой, успеваю подумать и о Фарбере. Если он хотел произвести впечатление, то ему это по всем статьям удалось. У меня до сих пор в голове звучит его голос, растолковывающий корейцам, что да как с нашими подшипниками. Да, это вам не Тышлер, который всерьез полагал, что сепараторы из латуни следует называть «латуневыми», а старые станки с новым двигателем смогут работать на околосветовых скоростях, и не Пюрешка, который, как та собака, которая все знает, но связать двух слов, чтоб доходчиво объяснить другим, не может.

В общем, к концу рабочего дня я уже привыкаю к тому, что, чем бы ни занималась, все время думаю о Фарбере. Ведь он, насколько хорош, что смог за столь короткое время разобраться во всех тонкостях. Не то чтобы я считаю всех остальных безнадежно тупыми, но… вообще да, именно так я и полагаю.

К пяти часам иду на директорское совещание, где уже с порога Прайс встречает меня не иначе как:

«Вот и второй триумфатор дня».

Так как единственное, о чем я думаю, зайдя в кабинет — что Фарбер предпочел прийти сюда в одиночестве, без меня, и что он уже сидит на своем обыкновенном месте, а я опоздала — поэтому не совсем понимаю, о чем директор ведет речь. Тем временем Прайс подходит ко мне, встает рядом и обнимает одной рукой за плечи.

«Господин Привалов, — обращается директор к моему боссу, — вы воспитали чудного профессионала, знатока своего дела. За это Вам моя персональная благодарность. И Вам, господин Литвак за Роберта, разумеется, тоже. Корейцы заявили, что Роберт произвел на них сильное впечатление».

«А кто-то сомневался?» — задает заместитель директора по производству риторический вопрос, и они с Фарбером обмениваются торжествующими улыбками.

Наконец, Прайс разжимает свою хватку, и я получаю возможность занять своё место рядом с начальником своего сектора, что я незамедлительно и делаю. Мы слушаем получасовую речь о том, что заготовительные участки должны предоставить в сборочные до конца недели, а затем Прайс сообщает, что скоро ожидается приезд главных акционеров корпорации. Для них не нужно будет готовить животрепещущие истории о том, как работают отделы секторов, зато придется привести производственную и другие зоны в надлежащий вид. Хочется спросить у Прайса, чему же отдать предпочтение: изготовке и контролю продукции или уборке, но, как несложно догадаться, такой вопрос вряд ли придется ему по душе, а я хочу хотя бы на этот день остаться в его глазах одним из триумфаторов, поэтому молчу до самого завершения нашего заседания.

На выходе Онорин предлагает:

«Слушай, Ксеня, может, тебя ещё разок дверью долбануть, чтобы добавить сообразительности? В прошлый раз помогло же».

В его тоне нет злости, а одна лишь обида. Слышала, новая начальница отдела технического контроля сектора С, которая по совместительству является женой Тышлера, не так успешно прошла корейский допрос, и вызвала возмущение. Конечно, им обоим с Онориным досталось, а нас только что на доску почета не повесили — обидно, должно быть. Понимая чувства Онорина, я не злюсь на его предложение, а спокойно парирую:

«Ну, сообразительности моей для двух секторов все равно не хватит, а вот как правильно очищать станки, научить могу. Приходи на мастер-класс».

Онорин смеется и игриво обхватывает мою шею рукой и начинает легко трясти, приговаривая:

«Обязательно, обязательно приду».

Он отпускает меня и проходит вперед, а я преследую и, догнав, несильно толкаю. Кирилл отвечает тем же. Мы, вероятно, так и продолжали бы беситься аки дети малые, вызывая недопонимание и неодобрение окружающих, но вдруг кто-то громко называет меня по имени. Оборачиваюсь и вижу, что босс жестом приглашает подойти к нему. Когда все уходят, и мы остаемся с ним вдвоем, он повторяет недавний жест Прайса, обращаясь ко мне так же ласково: